меня. Отступил на шаг, словно спешил увеличить между нами расстояние.
— Надеюсь, навсегда, — блеснул в темноте глазами.
Где-то далеко пронзительно и тревожно вскрикнула птица. Я вздрогнула от неожиданности, по коже пробежал озноб, и в приоткрытую щель между створками дверей ворвался ветер. Я обернулась, уставилась на скрипящие доски. Смутное беспокойство завозилось ледяными щупальцами под ложечкой.
— Ты ничего не чувствуешь? — хрипло прошептала.
Рядом встревоженно всхрапнул Черныш. Белесое марево заклубилось у приоткрытой двери.
— Я закрою… — прошептала словно в тумане и двинулась вперед. Мне не нравился эта дымка. Она казалась липкой, неприятной и какой-то потусторонней, неправильной.
— Шэнна, стой! — резкий окрик заставил замереть буквально в полуметре от ручки двери.
Я отдернула руку и отступила назад. Не скажу, что привыкла вот так беспрекословно повиноваться приказам, но что-то в голосе короля заставило тревожный набат в голове загудеть еще громче. А потом я поняла, что голос Эдхарда опять звучит в моих мыслях.
Я еще не хотела в это верить, боялась обернуться и снова увидеть волка, но в глубине души понимала, что странное превращение снова завладело телом Черного Короля.
Руки повисли безвольными плетями, и щиколотки обвили влажные щупальца тумана. Но у меня не было сил, чтоб хоть на шаг отступить. Путешествие продолжается, и робкая надежда, что в Тито наши пути разойдутся, разбилась вдребезги, как тонкая фарфоровая чашка.
— Расстроилась? — бедро мазнул пушистый волчий хвост.
Я едва удержалась, чтоб не провести ладонью по шелковистой шерсти.
— Надеюсь, ты теперь веришь, что я тут ни при чем, — глухо выдавила, сжав руку в кулак.
Желтые глаза сверкнули в темноте, словно болотные огоньки.
— Я верю, что если ты и причастна к этому, то не нарочно…
Я огорченно покачала головой. Должно быть правильно, что короли такие подозрительные и недоверчивые, но на себе испытывать эту недоверчивость было откровенно неприятно. А еще неприятнее, что она, как ни крути, была полностью оправдана.
Волк подошел к двери, осторожно выглянул наружу, просунув узкую морду в щель. Хвост резко вильнул из стороны в сторону. Я, не задумываясь, проследила за ним взглядом. Но поспешно отвела глаза, когда Эдхард спрятался обратно и, навалившись лапами на хлипкую створку, захлопнул двери сарая.
— Иди спать, Шэнна, — приказал и, свернувшись в клубок, лег у самого порога.
— А ты?
— А мне лучше пока остаться тут…
***
Я покорно сделала несколько шагов в сторону лестницы. Словно моей волей кто-то управлял, заставлял двигаться туда, куда нужно. Послушные руки взялись за доски, холодные пальцы крепко сжали шершавое дерево. Я уже готова была поставить ногу на первую ступень. Но в последний момент марево спало, как прозрачная фата с головы новобрачной. Сознание прошили тысячи колючих иголочек, врезались в голову изнутри, как колючки молодого каштана.
Я резко развернулась, впилась глазами в волка. Он вздернул настороженно голову и угрожающе оскалил клыки. Он опять это сделал, опять попытался прогнуть меня под свои желания. Язык прилип к небу, моментально высушило гортань. Я и сказать ничего не могла, даже рот открыть. Лишь мотнула отрицательно головой — не пойду. А ночную тишину внезапно прорезал тревожный звук колокола, и вдруг я поняла, что в воздухе ощущается ненавязчивый тонкий запах гари.
Принюхалась. Терпкий привкус дыма оцарапал голо, оставил горечь на языке. Мне прекрасно был знаком и этот вкус, и этот запах. А еще то, какой опасной может оказаться вырвавшаяся из-под контроля огненная стихия, каким ненасытным нутром обладает и непомерной жаждой людских жертв. Ее бездонную утробу ничто не способно удовлетворить. Ничто… кроме…
От ужаса все внутри похолодело, и я резко бросилась к двери. Но Эдхард в последний миг перехватил меня, слегка прикусив за бедро. Возмущенно зашипела и потерла неприятно покалывающее место.
— Там пожар! — крикнула, не понимая, почему должна объяснять очевидные вещи. — Вдруг нужна помощь!
Теперь уже отчетливо слышался и нестройный гул голосов, и отчаянные крики, и что где-то там, совсем рядом, надрывно плакал маленький ребенок. Он звал маму, громко и жалобно, сквозь разрывающие душу рыдания и острый ужас. Я словно наяву видела охваченное языками пламени маленькое тельце, запачканные сажей щечки и набитого соломой игрушечного зайца, которого малыш крепко прижимал к груди.
— Пусти! Нужно помочь! — таки вырывалась из захвата и уже почти открыла тяжелую створку.
— Стой, глупышка, погоди же!
Черный волк внезапно со всей силы толкнул меня в бедро. Я, тонко вскрикнув, упала на спину. Воздух выбился из груди, легкие болезненно сжались. Я едва была способна дышать, придавленная весом огромной звериной туши. Лохматая морда зависла всего в нескольких дюймах от моего лица. Взгляд волка, серьезный и немного обеспокоенный, изучающе прошелся по мне. Глаза казались заполнены жидким золотом, искрились в темноте, как самые яркие звезды.
А крики между тем звучали все громче и громче. Удушливый запах заползал в щели между досками, отравляя все вокруг тошнотворным смрадом. И ребенок кричал, еще больше захлебываясь, отчаянный зов прерывали звуки хриплого надрывного кашля.
— Пусти! — попыталась отпихнуть Эдхарда.
В меня словно вселился какой-то демон. Я отбивалась изо всех сил, колотила кулаками по звериной груди, стараясь избавится от тяжести чужого тела. Кричала и брыкалась, будто от моего сопротивления зависит жизнь.
— Шэнна! Очнись! Посмотри на меня! — сквозь липкий туман проник в голову ясный, как хрустальный ручей приказ.
Заполненное дымкой сознание словно омыли ледяные воды горной реки, на миг замораживая все внутри. Будто в жару хлебнул из источника, и лоб заломило от холода чистой воды.
Уши заполнила странная тишина. Она оглушила, заставила ошеломленно замереть. Прерывистый вздох вырывался из груди и вместо наполненного дымом воздуха в легкие проник свежий аромат раннего утра. Я снова вздохнула, принюхалась, ошалело хлопая глазами.
— Успокоилась, малышка, — Эдхард медленно, словно боясь дать мне волю, отступил.
Я хрипло прокашлялась, снова сделала глубокий вдох, растерла ладонями мокрые щеки. Оказывается, я плакала и даже не заметила этого.
— Что… Что это было? — удивленно спросила.
Медленно села на земле, невольно поморщилась. Оказывается, я крепко приложилась об пол и даже не почувствовала боли.
— Иллюзия, малышка.
— Иллюзия?
Глупо повторила, как тот дрессированный ворон, которого видела однажды в цирке.
— Да, и направлена она была конкретно на тебя.
— На меня — снова повторила.
Видимо при ударе об пол из меня не только дух вышибло, а и остатки мозгов.
— И я
