день она снова стала собой. Она постоянно повторяла, как ее бесят цвета моего гардероба.
– На самом деле, – Барри присел на корточки, чтобы угостить Ватсона, но смотрел прямо на Кэти, – Джон и Ноа сейчас с детьми в «Пасте с тимьяном». Они забронировали для нас столик. Мне кажется, всем нам не мешает хорошенько поужинать. Поехали, пока наше место не заняли. Рауль не любит долго ждать. – Его глаза сверкнули. – И пожалуйста, моя дорогая Кэти, считай это благодарностью за все вегетарианские круассаны с ветчиной и сыром, которые ты готовишь специально для меня. От них мой ремень немного жмет, но жизнь стала такой радостной.
Реакция Кэти была еще одним доказательством того, что я знала ее не так хорошо, как думала. Я не представляла, как она отреагирует. Если бы мне пришлось делать ставки, я бы поставила деньги на то, что она ужасно рассердится. Но Кэти была готова расплакаться. Наконец она кивнула.
Глава 12
Пурпурного цвета крокусы пробивались сквозь тающий снег, блестели в лучах дневного света и обрамляли дорожку к церкви. Последний раз на похоронах я была, когда умер отец, семь лет назад. Эти похороны были чем-то похожи на прошлые. И моего отца, и Сэмми убили. И там, и тут было много людей. Тогда мне казалось, что на похороны отца съехалась половина жителей Канзас-Сити. Он был уважаемым детективом, прослужил в полиции два десятилетия. Каждый раз, когда умирал коп, все сообщество поддерживало его близких, особенно когда офицера убивали во время службы, как моего отца. Он расследовал преступление, которое вызвало широкое общественное негодование.
Казалось, в крохотную церковь втиснулась большая часть жителей Эстес-Парка. Не всем хватило места присесть. Как и с погибшими полицейскими, каждый раз, когда обрывалась жизнь кого-то настолько юного, люди объединялись перед лицом трагедии. И конечно, как и с убийством моего отца, как и с любым убийством, среди народа был скандал. Когда хоронили моего отца, под стражей держали целых семь подозреваемых, но с Сэмми дело обстояло иначе, поэтому у людей еще сильнее обострилось чувство несправедливости.
Мы с Кэти закрыли «Милого корги» на день из уважения к Сэмми. Оправившись после вчерашнего шокирующего появления моей семьи, во время обеда Кэти казалась почти такой же, как обычно. И после обеда тоже. Как только мы вернулись ко мне домой, она быстренько приготовила яблочные чипсы, и мы, как обычно, включили «Лучшего пекаря Британии». Я не давила на Кэти расспросами о ее жизни, не спрашивала, были ли у нее догадки, кто мог стрелять в нее, а сама она не заводила разговор на эту тему. Единственным напоминанием, что все не совсем как обычно, был звук проезжающей мимо время от времени полицейской машины.
Но к утру Кэти снова поменялась. Она была мрачной, бледной, и ее слегка покачивало. Когда мы нашли себе два места в заднем ряду церкви, руки Кэти задрожали, отчего лицо улыбающейся Сэмми на похоронной программе сморщилось. Взгляд Кэти, казалось, был прикован к закрытому гробу. С другой стороны от нее сидел Лео. Он встревоженно посмотрел на меня и поднял брови. Он явно беспокоился. Я слегка пожала плечом, не понимая, как ей можно помочь.
Остальная часть моей семьи втиснулась на наш ряд, но некоторым пришлось занять места сзади. Слева от меня сидела мама – я заметила, что ее руки тоже дрожат. В последнее время я стала замечать это за ней все чаще и чаще – знак того, что она стареет. В тот момент, однако, я списала это на эмоции от похорон. Насколько я знала, последний раз на похоронах она, как и я, была после смерти моего отца, ее мужа.
Мне нельзя было думать об этом. Нельзя было погрузиться в те давние воспоминания. Практически во всем я теперь совершенно другой человек. Если бы та женщина, которой я была тогда, встретила женщину, которой я являлась теперь, у них было бы что-то общее, некоторые неизменные основополагающие черты характера, но они бы показались друг другу незнакомками, привязанными друг к другу любовью отца, и все же это были бы две совершенно разные женщины, которых разделяло семь долгих лет.
Я постаралась отбросить все эти мысли и сосредоточилась на новейшей версии Фред Пейдж. Я держала свою правую руку в левой руке Кэти, выполняя роль друга. Я держала свою левую руку в правой руке мамы, выполняя роль дочери. Но глазами я была в работе. Что, если убийца Сэмми прямо в этот момент находился в церкви? Может, он приехал пораньше и сидел в первых рядах?
Одновременно с этой мыслью я заметила Карлу, сидящую через проход на несколько рядов ближе к гробу. Сначала я не поняла, что это она. Карла сидела рядом с мужчиной, который, как я предположила, был ее мужем, и держала крохотное запеленатое тело у груди. Наклонив к нему голову, она что-то шептала. Маверик Эспрессо Бейкер. В том месте его имя не показалось мне смешным. Всего несколько дней от роду – и уже на похоронах. Мне показалось, что Карла принесла его в люди слишком рано, но я никогда не разбиралась в детях. Дети не плохие, нет. Просто я не слишком много думала про них. Но что казалось мне еще более странным, так это почему Карла пришла. Насколько я знала, последняя ее встреча с Сэмми закончилась криками и угрозами. И вот она здесь, сидит напротив гроба. Неужели она пришла позлорадствовать?
Я тут же отругала себя за такие мысли. Конечно, это не так. Может быть, она пришла с чувством, что должна извиниться перед ней, как-то очиститься?
В первом ряду сидела семья Сэмми. Было очевидно, что это именно они не только по их убитому горем внешнему виду, но и потому, что я увидела еще две версии Сэмми, еще две версии Кэти. Одна женщина лет сорока, а другая в районе семидесяти. Я подумала, что это мать и бабушка. Я еле сдержалась, чтобы не взглянуть на Кэти, чтобы сравнить их черты. Если бы я не знала их, то запросила бы тест на ДНК. Сходство было невероятное.
Еще мне показалось странным, что я никогда не встречала их раньше. Я бы даже сказала, что никто из семьи Сэмми никогда не приходил в магазин. Но может быть, приходили, а меня просто не было на месте.
Я снова удивилась, когда увидела Марка, его жену и Глинду. Я почти не узнала их. И не узнала бы, если бы
