– Что за… – сказал Кинг. – Ты уверен, что ты действительно понимаешь этот Франдаиз?
– Франк а и с, – сказал Чип. – Да, совершенно уверен. Шестьдесят два – это не долгая жизнь, это относительно короткая жизнь.
– Но тогда, когда мы умираем, – сказала Спэрроу, – почем уже, если это не тогда… когда нам надо умереть?
– Мы не умираем… – сказала Лайлак и перевела взгляд с Чипа на Кинга.
– Правильно, – сказал Чип, – нас заставляют умереть. Уни заставляет. Он запрограммирован на эффективность, на эффективность во-первых, во-вторых и в последних. Он проанализировал всю информацию в своих блоках памяти – это не те милые розовые игрушки, которые вы видели, если были на экскурсии, это – уродливые стальные монстры – и решил, что шестьдесят два – оптимальный возраст для смерти, лучше, чем шестьдесят один или шестьдесят три, и лучше, чем возиться с искусственными сердцами. Если шестьдесят два – не новое достижение в долгожительстве, которому мы должны радоваться – а я знаю, что это не так, – тогда это единственный ответ. Замена нам уже готова, и ждет, и вот мы уходим, на несколько месяцев раньше или позже, так что все не кажется так уж подозрительно аккуратным. На тот случай, если кто-нибудь настолько болен, что вообще может испытывать чувство подозрения.
– Христос, Маркс, Веи! – сказала Снежинка.
– Да, – сказал Чип, – особенно Вуд и Веи.
– Кинг? – обратилась Лайлак.
– Я ошеломлен, – сказал Кинг. – Теперь я понимаю. Чип, почему ты думал, что я знаю, – и добавил, обращаясь к Снежинке и Спэрроу:
– Чип знает, что я работаю в химиотерапии.
– А ты не знаешь? – спросил Чип.
– Не знаю.
– Есть яд или нет яда в лечебных блоках? – спросил Чип. – Это ты должен знать.
– Не горячись, брат, я пожилой член, – сказал Кинг. – Яда как такового нет, но почти любая составляющая инъекции могла бы вызвать смерть, если впрыснуть ее слишком много.
– А ты не знаешь, сколько каких веществ впрыскивают, когда члену исполняется шестьдесят два?
– Нет, – сказал Кинг, – лечения составляются прямыми сигналами от Уни к блокам, и их невозможно скорректировать. Я, конечно, могу спросить Уни, из чего состояло или будет состоять какое-то конкретное лечение, но если то, что ты говоришь – правда, – он улыбнулся, – то Уни мне солжет, не так ли?
Чип задержал дыхание, а потом выдохнул:
– Да.
– А когда член умирает, – спросила Лайлак, – симптомы какие – как при старости?
– Симптомы такие, которые, как меня учили, бывают при старости, – сказал Кинг. – С тем же успехом это могут быть симптомы чего-нибудь другого, – он посмотрел на Чипа. – Ты не нашел каких-нибудь медицинских книг на этом языке? – спросил он.
– Нет, – ответил Чип.
Кинг вынул зажигалку и большим пальцем откинул крышку.
– Это возможно, – сказал он, – это очень возможно. Никогда не приходило мне в голову. Члены живут до шестидесяти двух лет, когда-то жили меньше, когда-нибудь будут жить дольше; у нас два глаза, два уха, один нос. Установленные факты, – он щелкнул зажигалкой и поднес пламя к трубке.
– Это должно быть правдой, – сказала Лайлак. – Это естественное логическое завершение мыслей Вуда и Веи.
Контролировать жизнь каждого, и потом придешь к тому, что будешь контролировать и смерть каждого.
– Это ужасно, – сказала Спэрроу, – я рада, что Леопарда здесь нет. Ты можешь себе представить, как бы он себя чувствовал?
Не только Хаш, но и он сам в любой день… Мы не должны ему ничего говорить, пусть он думает, что это случится естественно. Снежинка тусклыми глазами посмотрела на Чипа.
– Зачем ты нам-то это сказал? – спросила она. Кинг ответил ей:
– Чтобы мы могли испытать счастливую грусть. Или это было грустное счастье, Чип?
– Я думал, вы захотите это знать, – сказал Чип.
– Почему? – спросила Снежинка. – Что мы можем сделать?
Пожаловаться нашим советчикам?
– Я тебе скажу, что мы можем сделать, – сказал Чип, – вовлечь больше членов в нашу группу.
– Да! – воскликнула Лайлак.
– А где мы их найдем? – спросил Кинг. – Мы не можем просто схватить за шкирку на тротуаре какого-нибудь Карла или Марию, ты знаешь.
Чип сказал:
– Ты хочешь сказать, что на своем поручении ты не можешь сделать распечатку всех местных членов с ненормальными тенденциями?
– Только если дам Уни какой-нибудь существенный предлог для этого, иначе нет, – сказал Кинг. – Одна фальшивая нота, брат, и врачи будут обследовать меня. А это означает, если такое вдруг случится, что они снова обследуют тебя.
– Другие ненормальные есть, – сказала Спэрроу, – кто-то же пишет «Бить Уни» на задних стенах домов.
– Мы должны придумать способ, чтобы они могли найти н а с, – сказал Чип.
– Какой-нибудь знак.
– И что тогда? – спросил Кинг, – что мы будем делать, когда нас окажется двадцать или тридцать сильных людей?
Попросим групповую экскурсию и разнесем Уни бомбой на куски?
– Такая мысль у меня была, – сказал Чип.
– Чип! – воскликнула Снежинка. Лайлак во все глаза смотрела на него.
– Во-первых, – сказал Кинг, улыбаясь. – Уни хорошо защищен, практически неприступен. А во-вторых, большинство из нас там уже были, а второго визита нам не дадут. Или мы отсюда пешком пойдем в Евр? И что мы будем делать, когда все в мире выйдет из-под контроля – фабрики встанут, автомобили разобьются, а все сигналы перестанут звучать? – станем по-настоящему до-Объединенцами и будем за это молиться?
– Если бы мы смогли найти таких членов, которые знают компьютеры и микроволновую теорию, – сказал Чип, – членов, которые знают Уни, то может быть мы могли бы найти способ изменить его программу.
– Если бы мы могли найти таких членов, – сказал Кинг. – Если бы мы смогли привлечь их к нам. Если бы мы смогли добраться до Евр-один. Ты что, не видишь, чего ты хочешь? Ты хочешь просто невозможного, вот и все. Вот поэтому-то я тебя и просил не терять зря время с этими книгами. Мы не можем ничего нигде изменить. Это мир У ни, ты можешь это понять своей головой? Этот мир был передан Уни пятьдесят лет назад, и Уни будет выполнять свое поручение – расселять эту ненавистную семью по ненавистной вселенной, – и мы будем выполнять наши поручения, включая смерть в шестьдесят два года и обязательный телевизор каждый день. Вот так-то, брат: вся свобода, на которую мы можем надеяться – это трубка, шутки и немного больше траханья. Давай не терять то, чего мы добились, хорошо?
– Но если мы найдем других…
– Спой песню, Спэрроу, – сказал Кинг.
– Я не хочу, – сказала она.
