Ненаглядов. — За нее можно было что хочешь достать-купить.
Но Тимша ничего не понял.
— Почему ж тогда Ленин не дал ему?
— А потому, наверно, что зажиточный он был, Анкудин Зуев, — предположил Ненаглядов. — Начальство небось в хорошую избу гостя поместило, а Ленин не захотел своей пайковой солью с богатеем делиться.
Марфа предложила Тимше вторую чашку.
— Пей-пей! И бублички свежие, — по-матерински угощала она. — Смолоду всяка еда сладка, а под старость и мед горек.
— Спасибо, — отказался тот. — Поздно уже. Мне еще подчитать кое-что требуется.
Насчет последнего Тимша попросту приврал. Подчитывать ему ничего не нужно было. Просто попалась интересная книжка — «Туманность Андромеды», а фантастику он еще в училище любил больше всяких других сочинений.
Задерживать его не стали.
— Заходи еще, — пригласила Марфа. — Без родителей живешь, свихнуться недолго!
— Ничего, я не вихлючий, — засмеялся Тимша. — Когда-нибудь надо и самому самостоятельности добиваться.
Ненаглядов проводил его на крыльцо и, расставаясь, подмигнул на прощанье:
— Старуха, брат, не беда! Беда без старухи…
Волощука в общежитии не было, а Косарь не придет, наверно, до завтра. Тимша вспомнил, как уничтожающе отозвался о нем Ненаглядов, и тоже повторил:
— Косарь-хватарь!..
Улегшись, достал из-под подушки книжку, стал читать, но не смог сосредоточиться.
«Одни работают, другие ловчат, — негодовал он. — Стараются урвать где можно…»
Косарь всегда казался ему ненастоящим горняком, и, думая о нем, Тимша не представлял, как быть. Смена, всё, что окружало, — давно сделалось для него своим, близким; нельзя было позволять кому-либо относиться к ним иначе.
Волощук пришел поздно. Увидав, что Тимша не спит, добродушно подмигнул и с наивной самоуверенностью похвастался:
— Капли не протекло! Под сруб бил…
Тот с сердцем сказал:
— Ложись, бригадир! Знали б мы с Ненаглядычем, что ты так, — ни за что не пустили бы.
Волощук распустил губы в улыбке.
— Эх, Тимофей, зелен ты еще шахтера осуждать! Возьми лучше в кармане конфетку. Тебе от сдачи припас.
— Не надо! Ешь сам…
— Мне, брат, никогда… никто. Вот и хочу, чтоб ты… чтоб тебе…
Блаженно улыбаясь, он лег, закрыл глаза. Тимша снова раскрыл книгу, но, не одолев и двух страниц, погасил свет.
Утром Волощук разбудил его. Он уже оделся, умылся и спешил на работу.
— Вставай, петушок! Пора…
Косарь так и не пришел.
— Загулеванил, видно, — добродушно предположил Волощук. — У вдовки своей…
— Не у вдовки, а на халтурке, — торопливо утираясь, сказал Тимша. — Слыхал: избу кому-то ставить взялся!
Он ожидал, что бригадир возмутится, узнав об этом, но тот лишь махнул рукой.
— А хоть и так. Попросили — отчего не помочь? Вот только плотник-то он…
— Кладовщику какому-то, — объяснил, все еще кипя, Тимша. — В Чернушках!
— Ну, значит, срубят — капли не протечет. Пошли-ка, он уж, верно, в нарядке нас ждет.
Но и в гардеробной Косаря не оказалось. Они переоделись, взяли шахтерки, а его все не было.
— Прогулов нам только не хватало, — возмущался Тимша. — Теперь прославимся!
Ненаглядов молчал, словно не веря, что Косарь загуляет. Проработали с час, пока тот действительно явился — вспотевший, запыхавшийся. Стараясь прикрыть опаску, еще издали сообщил:
— А на следствии — буза! Никольчик всех под обух подводит…
— Не болтай, — сердито одернул его Волощук. — Скажи лучше, почему в смену опоздал?
Дурашливо хохотнув, тот подтолкнул его к комбайну.
— Эх, и гульнем мы с тобой, Лаврен! Ей-ей, вот увидишь…
— У кладовщика? — Тимша не скрывал, что знает всё, знает и осуждает. — На новоселье?
— Ого? Пронюхали уже! — деланно ужаснулся Косарь. — Завидки берут? — И, схватив ключ, принялся подводить крепление.
15
Крепление давно уже не занимало Гуркина — с тех самых пор, как он сделался председателем шахткома. Ежедневная текучка совершенно поработила его. То он был занят оформлением профсоюзных документов, протоколов, списков, то подбирал материалы для наглядной агитации, а то бросал все и отправлялся на очередное совещание. Совещаниям и заседаниям не было конца. Не проходило дня, чтобы не вызывали куда-нибудь — по телефону, через шахтоуправление, а то и с нарочным.
Гуркин давно не бывал в лавах, не видел, как работают люди, в чем у них трудности, и о происходящем в шахте узнавал лишь со слов других. Встретив поднявшегося на-гора Ненаглядова, он отвел его в сторонку и, заслонив сутулой спиной от спешивших мимо шахтеров, поинтересовался:
— Ну, как оно? Что новенького в смене?
Не собираясь рассказывать о случае с Косарем и считая, что это их внутреннее дело, Ненаглядов все-таки не выдержал.
«Дело-то внутреннее, а председателю шахтного комитета сказать нелишне. Посоветуюсь…»
— Мало прошли сегодня.
— Почему? — жуя мундштук папиросы и думая о чем-то совсем другом, спросил Гуркин. — Перебоев с энергией вроде не было.
— Да Косарь у нас чуток подгулял. Хочу с тобой посоветоваться: как с ним быть?
Гуркин понимающе округлил глаза.
— Что так?
— В халтуру ударился, кому-то дом ставит. Всё воскресенье протрубил, а сегодня с утра прихватил. Ну, и…
Проходивший мимо Хижняк тронул Гуркина за плечо, спросил:
— Роман Дмитрич, совещание профоргов будет?
— Иду, иду, — отозвался тот и, обернувшись к Ненаглядову, перегнал папиросу из одного угла рта в другой. — Что ж тебе посоветовать? Потолкуйте промеж себя, вправьте ему мозги…
Ненаглядов помрачнел.
— А по-моему, он же шахтерское наше званье порочит!
— Видишь ли, свободное время каждый может тратить, как вздумает. Так и в Конституции записано.
Одеваясь, Ненаглядов предупредил всех:
— Пошли в нарядку…
Тимша догадался, что разговор пойдет о случившемся. Ненаглядов хоть и не подменял Волощука, но проводил то, что считал необходимым.
— Давно пора! — синё полыхнув глазами, обрадовался он. — Давай, бригадир! Нечего время терять.
Волощук почему-то промолчал. А Косарь, как обычно, попробовал отбояриться:
— Чего еще? Всё уж говорено-переговорено!
В нарядной было пусто. Домино на столе, вокруг которого всегда теснились любители сыграть, валялось в беспорядке. Ненаглядов сгреб его в кучу, сел. Достав сигарету, Волощук хмуро пристроился напротив.
— Давайте, — заторопил их Косарь, всё еще не подозревая ничего. — Об чем разговор?
По-прежнему полыхая глазами, Тимша бесстрашно ввязался:
— О том, что опаздывать никому нельзя. Из-за тебя мы сегодня задание не выполнили!
Сразу взбеленившись, Косарь с силой ударил костями по столу:
— Вякай, да не завякивайся! Без году неделю в смене, а тоже…
В дверях показался Гуркин. Подойдя к окну, закрыл створку, чтобы не было сквозняку, и, обернувшись к ним, сказал:
— Ты бы, Косарев, лучше помолчал, когда тебя обсуждают.
Словно объясняя, что произошло, Ненаглядов неторопливо и внушительно заговорил:
— В халтуру ты, друг, ударился. Честь шахтерскую на кон поставил. Нашу честь! Я двадцать пять лет по шахтам, а нигде не халтурил, — посуровел он. Кости дробно посыпались на пол. — Понимаешь ты, об чем речь?
Волощук нагнулся,
