переводить как «много знающий» (отсюда, видимо, и русские значения типа «эрудита»). Но уже в древности греки вкладывали в слово μάθημα («матема») значение не просто науки, а прежде всего именно науки математической.
Итак, «полимат», он же «полихистор», знает не одну только математику и не одну только историю, а множество разных наук. Причем не просто знает, а может считаться корифеем, двигателем прогресса сразу в нескольких областях.
Обидно, что по-русски для выражения этой идеи приходится целый абзац писать. Что за дискриминация! Что, разве в России некого было этим словом назвать? Конечно, было! Один Ломоносов чего стоит. Или Менделеев.
И еще один человек, сыгравший колоссальную роль в истории нефти, – Владимир Григорьевич Шухов.
Его как-то обычно забывают упомянуть в этом ряду, потому что он был «всего лишь» инженер, конструктор, изобретатель. А этого вроде как недостаточно, чтобы считаться полиматом. Познаний в фундаментальных науках якобы не хватает.
Между тем Шухов был блистательным математиком, все его изобретения и феноменальные конструкции начинались именно с математических формул, точно описывающих принцип создаваемого. Что и позволило ему добиться в некоторых областях совершенства – в буквальном смысле слова. Некоторые его архитектурно-строительные и инженерные решения приближаются к этому, в общем-то, даже страшному краю – когда специалисты говорят: всё, получен абсолютный результат, дальше двигаться некуда, дальнейшее совершенствование невозможно…
Мороз по коже – это же признаки гения. Или кого-то еще, кого мы называть по имени не будем.
И вообще, как можно еще квалифицировать человека, который одновременно может работать над изобретением крекинг-процесса, паровых водотрубных котлов, совершивших переворот в мировой теплотехнике и отапливавших всю Россию много десятилетий, и еще над разработкой капитального плана водоснабжения Москвы. Каждое из этих дел могло занять даже очень способного человека на всю жизнь, но Шухов к тому же еще создал и принципиально новые виды поршневых насосов.
Не надо глубоко разбираться в этих важнейших для добычи нефти агрегатах, чтобы понять типичную для Шухова гениальную простоту неожиданного решения. Созданный французскими инженерами, этот замечательный насос не мог применяться для добычи нефти с больших глубин по той причине, что штанга поршня оказывалась под чрезмерным давлением при каждом обороте шатунного механизма. Чтобы выдержать такое давление, надо было делать штангу гораздо толще и тяжелее или добавлять какие-то сложные элементы во всю конструкцию, что делало применение насоса практически бессмысленным. Он становился и слишком дорогим, и слишком громоздким, и тяжелым. Шухов написал несколько формул в своей рабочей тетради и предложил решение противоположное – наоборот, сделать штангу очень легкой и гибкой, состоящей из одних только ремней и канатов. Снабдить ее амортизирующей пружиной и так далее.
В каком-то смысле так же подходил он и к своим знаменитым архитектурно инженерным проектам. Как сделать покрытия зданий очень прочными, не увеличивая при этом нагрузку на само здание? А изготовить его в форме ажурной металлической конструкции, выстроенной, впрочем, не абы как, а в точном соответствии с некой математической моделью, которая несет в себе тайну великую. Потому что именно она позволяет сделать конструкцию абсолютно оптимальной. При минимальном расходе металла – максимальный результат. Не случайно его произведения имели и такой сильный эстетический эффект. Помните крышу ГУМа? В советские времена на фоне убогой архитектурной стандартизации она на многих производила потрясающее впечатление. Да и сейчас смотрится совсем неплохо.
Или дебаркадер Киевского вокзала? Примененные Шуховым формы (специалисты называют это арочной фермой) были столь легки и изящны, что казались скрепленным паутиной стеклом. Или легчайшим прозрачным металлом, что ли. И никакой преграды свету и солнцу, небо совсем близко.
Еще бы! Обычные тяжеловесные – и на вид, и на самом деле – стойки и раскосы были заменены лучевыми металлическими растяжками диаметром всего один сантиметр. Давление оказывается только в направлении растяжения – а это, утверждают специалисты, самый неутомительный, самый безопасный для металла вид усилия. Говорят, математически доказано: всё, приехали, поиск наиболее рациональной конструкции такого покрытия закончен. Ничего более оптимального создать уже нельзя.
И своего рода апофеоз – знаменитая Шуховская башня или, как ее еще называют, гиперболоид инженера Шухова.
Эти слова у каждого вызовут определенную ассоциацию. Ага, где-то я это слышал, фильм есть с похожим названием, и еще, кажется, книга такая существует…
Бессовестный Алексей Толстой украл у Шухова всё. Заменил только его имя: какой-то Гарин в его романе придумал некий прототип лазерного оружия. Оружие это в крайнем случае должно было бы называться «параболоид» – от слова «парабола». Гипербола, гиперболоид же тут совершенно ни при чем! Но Толстому нужен был эффект и узнаваемость, а на остальное наплевать…
Настоящий же гиперболоид – это такая удивительная ажурная башня, совершенно невесомая на вид (да и удивительно легкая для такого размера на самом деле) конструкция, точно повторяющая одноименную геометрическую фигуру и потому, видимо, сверхпрочная. И точно гипнотизирующая скрытым в ней музыкальным ритмом, открывающая какой-то секрет соответствия всего всему, построенная по волшебной формуле, имеющей отношение к высшим математическим законам мироздания – как и что с чем соотносится…
Не стоит углубляться в математику, но послушайте просто музыку этих слов: однополостный гиперболоид вращения может быть получен вращением гиперболы вокруг ее мнимой оси… Да-да, именно мнимой!
И дальше – больше: если прямая пересекает ось вращения, то при ее вращении получится поверхность коническая; если она оси параллельна – то цилиндрическая, но, если скрещивается с осью – выходит гиперболоид вращения.
Вот это застывшее в металле вращение гиперболы и было сотворено Шуховым, точно вырванное им из какого-то совсем другого измерения… В каких снах это ему приснилось, кто нашептывал ему эти идеи?
Но в эту книгу русский полимат, гениальный инженер Владимир Шухов угодил все-таки благодаря двум своим другим великим изобретениям – процессу крекинга нефти и нефтепроводу.
Правда, в специальной литературе обнаруживается бесконечный спор: кто же все-таки был первым? Дмитрий Менделеев утверждал, что идея нефтепровода первому пришла в голову ему – или, по крайней мере, он ее первый озвучил. И даже письменно предложил в 1863 году: «…устроить от нефтяных колодцев к заводу и от завода к морю особые трубы для проведения нефти как на завод, так и на морские суда». Но американцы, шутил Менделеев, его «подслушали» – и через год-другой первыми проложили примитивную, но вполне себя оправдавшую железную трубу в Пенсильвании, в районе Ойл Крик, того самого Нефтяного ключа, где в 1859 году Эдвин Дрейк впервые открыл способ добывания нефти из-под земли с помощью артезианской скважины.
Но теоретическое и математическое обоснование современного нефтепровода, без сомнения, осуществил Шухов. И сам же построил его – зимой 1878/79 года по заказу товарищества «БраНобель», соединив месторождение на
