– Так на чем мы остановились?
– А на том, – ответил Знахарь, – что ты молодых хоть и не тянешь в урки, но если они сами приходят, ты их и не гонишь. А должен бы, раз знаешь, что это за жизнь такая собачья.
– Ага, – кивнул Тюря, – понятно.
Он выпустил дым в проход и, посмотрев на Знахаря, спросил:
– Ну а сам-то ты что по поводу всего этого думаешь?
Знахарь ответил не сразу.
Ему, конечно, было что сказать, но излагать это здесь, на нарах…
Он понимал, что Тюря с удовольствием поддержит беседу на любую тему, хоть о влиянии марксизма-ленинизма на рост поголовья мериносов в Новой Зеландии. И о взглядах его, Знахаря, на криминалитет и его неприглядное место в истории человечества он побазарит с удовольствием. Возможно, он даже будет соглашаться со Знахарем, осуждая воровскую идеологию и сокрушаясь по поводу того, что когда-то сам встал на эту топкую дорожку…
Но завтра, в разговоре с другим человеком, он с такой же заинтересованностью и увлечением будет говорить о том, что понятия – это самый верный регулятор человеческих отношений, и те, кто живет не по понятиям, – козлы и уроды.
Знахарь хмыкнул и спросил:
– Слушай, Тюря, а скажи-ка мне: что такое «петух»?
Тюря заржал и, откинувшись на койку, ответил:
– Ну ты даешь! Ты что, сам не знаешь, что ли?
– Нет, ты мне ответь, – не отставал Знахарь, – скажи мне, пожалуйста, – видишь, какой я вежливый, – что такое «петух»?
Тюря, все еще крутя головой и усмехаясь, ответил:
– Ну, если ты просишь… Петух – это опущенный, которого в шоколадное пятнышко тянут. Нормально?
– Нормально. А что такое «козел»?
– Это посложнее. Козел – это… ну… Дурак, мудак, болван… Козел, в общем!
– Понятно.
Знахарь затушил окурок, сделал глоток кофе и, внимательно посмотрев на Тюрю, сказал:
– А теперь послушай, что я тебе скажу.
Тюря, заинтригованный его серьезным взглядом, ответил:
– Ну-ну, давай, интересно…
– А скажу я тебе вот что. Петух – это большая красивая птица. Ростом бывает и под метр. Ходит важно и неторопливо. У нее большие красные когтистые лапы, строгий огненный глаз и большой радужный хвост. На голове – гребень, а под клювом, который тоже бывает будь здоров – еще один как бы гребень, а то и два. Крылья небольшие, так что летать не может. И вообще – птиц, которые петухами называются, очень много. Все они разные, и большинство – красивые. И ты это знал, но давно забыл.
Знахарь взглянул на Тюрю, которого озадачил такой неожиданный подход к простому и знакомому понятию, и продолжил:
– Это было про петуха. Теперь про козла. Представь себе… Называется – козел винторогий. Такой здоровенный зверюга, весом килограммов под восемьдесят, рога у него, как штопор, завинченные, и, между прочим, около метра в длину. Так что если ты перед ним пальцы гнуть будешь, он тебе этими рогами так приложит, что у тебя уши отвалятся.
Сбоку послышался сдержанный смех.
Знахарь оглянулся и увидел беспредельщика Ганса, стоящего в проходе и окруженного своими приспешниками. Вся компания с интересом слушала рассуждения Знахаря, который даже не заметил, что у изголовья его койки снова появился безмолвный страж.
– Так вот, – продолжал Знахарь, – бородища у него, что у твоего протодьякона, голову он держит высоко и гордо, и стоит, между прочим, на самом краешке над такой пропастью, что любой из присутствующих, если бы там оказался, тут же навалил бы от ужаса в штаны. Будь уверен. Вот тебе и козел.
– Я бы не навалил, – раздался чей-то голос из соседнего прохода, – я верхолазом работал.
– Вот тебя за твою квалификацию и посадили, когда ты на четырнадцатом этаже альпинизмом занимался, – ответил ему другой голос.
Раздался общий смех.
Знахарь огляделся и увидел, что его с Тюрей разговор давно уже слушает большинство из находившихся в камере людей.
И снова Знахарь видел обращенные к нему лица, и снова на них были совершенно разные выражения и отражения совершенно разных мыслей.
Одни смотрели на него с симпатией и надеждой на то, что именно он станет справедливым и сильным вожаком, который не будет искать повода унизить или уничтожить кого-то, следуя туманным и неясным понятиям, направленным в основном именно на то, чтобы унизить и поработить.
Другие – со сдержанным неодобрением и многообещающим намеком на неминуемую ответственность за крамольные базары. И, конечно же, по тем самым понятиям.
А остальные… Просто с тупым любопытством. Как бараны из-за загородки следят за непонятными делами людей. Им было все равно.
Знахарь вздохнул, и, снова повернувшись к Тюре, сказал:
– Ты хоть сам понимаешь, что происходит? Вы извратили все, что могли. Вы испоганили те самые понятия, которые хоть как-то регулировали взаимоотношения между нами. То есть – между урками, уголовниками, ну, в общем, между плохими ребятами. И не важно, почему каждый из нас стал таким, совершенно не важно. Теперь это так, и все дела. И этому, между прочим, весьма поспособствовали, кроме всего остального, разные увлекательные книжки. Вот, например, скажи мне: Робин Гуд со своими ребятами – хорошие парни?
– Конечно, хорошие, – уверенно подтвердил Тюря.
– Ладно. А видел по телевизору любительские съемки про то, как чеченские боевики в лесу лагерем стоят?
– Видел.
– А эти ребята – они как, хорошие?
– Кто, чечены? – возмутился Тюря. – Да их, пидаров, на деревьях за яйца развесить надо. А их Чечню заасфальтировать, чтобы там даже крысе жить негде было.
Вокруг раздался одобрительный ропот.
– Понятно, – сказал Знахарь. – А тебе не приходило в голову, что между лесными разбойничками Робин Гуда и воинами Хаттаба, тусующимися в горных лесах, по большому счету, нет никакой разницы?
Тюря открыл было рот, потом закрыл его, потом почесал затылок и наконец сказал:
– Не, Знахарь, что-то ты уж больно загнул. Ну как же, ведь Робин Гуд за справедливость был…
– За справедливость, говоришь? – Знахарь посмотрел на Тюрю и вдруг потерял желание продолжать этот на первый взгляд интересный, но очевидно бесплодный разговор.
– Ладно, хрен с ним, с Робин Гудом этим. Пропади он пропадом. Спокойной ночи, – сказал Знахарь и опрокинулся на койку, бесцеремонно повернувшись к публике задом.
* * *
Тюремный двор не место для концертов.
Но когда очень хочется, можно сделать многое.
Можно заставить слона танцевать на арене с бантиком на шее, можно сделать из мужчины подобие женщины, отрезав одно и пришив другое, можно повернуть реки вспять, а можно за восемь часов построить во дворе «Крестов» огромную конструкцию, включающую в себя сцену, порталы, фермы для светотехники и многое другое.
