Я быстро вытащила обойму, и уже вскоре пистолет перестал представлять собой большую опасность.
Когда я подняла взгляд, то столкнулась с двумя парами удивленных глаз. Залим с неверием смотрел на свои руки, морщился от боли, а в глазах незнакомого мужчины читалось что-то сродни восторга.
Конечно, никто не ожидал, что девушка вроде меня, худая, невысокого роста и хрупкого сложения может кого-то обезоружить. «Это будет первая ошибка противника. Недооценить – хуже, чем переоценить», - говорил отец.
- Серьезно, ты удивлен? – Я взглянула на Залима.
- Ты врач, привык держать скальпель в руках, вот и держался бы за него! А я – дочь военного, забыл?
Опасность миновала. Самое страшное было позади. Я повернулась лицом к мужчине, которого только что спасла от гибели.
- Вот так просто? Надо же, готов был выстрелить, - Задорожный хмыкнул, покачал головой. - Недооценил, все-таки есть яйца.
- Я спасла Вашу жизнь, - сухо выдала я, прерывая поток мыслей бывшего любовника Амины. Я обернулась к нему и взглянула в холодные глаза цвета стали. По ним можно было точно сказать, что этот человек очень много повидал, многое знает, многое умеет и много перед чем не остановится.
- Нет, - он усмехнулся так, будто не его жизнь только что висела на волоске. – Ты спасла его жизнь, - он кивнул на Шикова, стоявшего позади меня.
- И все же, пули у Вас в голове не наблюдается. Пока что, - жестко выдала я, теряясь от собственного хладнокровия.
- Ха, - Задорожный широко улыбнулся и тут я вдруг поняла, что передо мной находился хищник. Акула по жизни. – А ты молодец, девочка, - он одарил меня задумчивым взглядом, - нравишься мне.
- Я подумаю. Ты главное забери этого, - он снова кивнул в сторону Шикова. – Мне правда жаль Амину, что бы вы не думали на наш счет,- он обратился явно к нам обоим, - но я ничего не могу изменить. Я сопереживаю твоему горю, и мне жаль твоего сына, я не желал ему жизни без матери, ни один ребенок этого не заслуживает, но если я еще раз увижу тебя возле себя, - он посмотрел уже на Залима, - ты труп. Смирись с этим, переживи это горе и двигайся вперед. А теперь, уходите. Сейчас же.
Глава 14Я не позволила Залиму явиться к сыну в том виде, в котором он находился. Отправила его в его же больницу, приходить в чувство под присмотром коллег-медиков.
Сама вернулась на квартиру, которую нужно было освобождать, забрала оттуда остатки вещей и, никого не обнаружив, поехала к отцу. Там они с Сашей и нашлись.
- Вы что, на рыбалку ходили?
Спустя почти два дня, рассуждать о том, что произошло в загородном доме бизнесмена Задорожного, стало чуть проще. Я немного пришла в себя, отоспалась, поела, смысла с себя запах страха и оружия и больше стала походить на человека.
На дворе было раннее утро, а папа уже был на кухне, жарил блинчики и размораживал рыбу.
- Откуда ее столько? – я осмотрела «улов».
- А то, были, конечно, - усмехнулся он, резво орудуя кухонными атрибутами. Было радостно смотреть на него, его здоровье пришло в норму, сердце больше не беспокоило, в глазах появилась надежда и что-то еще, что я не могла точно обозначить. Возможно, желание жить?
- Ты сто лет не ходил, я даже думала, что выкинул удочки, - я присела на стул, потряхивая мокрыми волосами, пытаясь немного их подсушить вручную.
- Да ты что, выкинуть святое, где такое видано? – Он усмехнулся, покачал головой, переворачивая блинчики.
- Саше пришлось по душе?
- Пришлось, - кивнул отец, поворачиваясь ко мне и тут же становясь серьезным. – Он хороший мальчик. Умный, смекалистый.
- В папу пошел, - усмехнулась я, предвкушая намечающийся разговор. – Хочешь прочитать мне лекцию, что не туда лезу?
- Нет. Взрослая уже, поздно лекции читать, - без тени сарказма ответил родитель. – Сама решай, чего хочешь в этой жизни.
- А если я не знаю, чего хочу?
- Тогда не торопись.
Воцарилось долгое молчание. Папа дожарил блины, разложил их передо мной, сам же принялся за варку супа, приговаривая, что дети должны питаться правильно, и у них должно быть в рационе и первое, и второе. Но в какой-то момент, папа развернулся, убавил огонь на плите до минимума и сел передо мной. Я даже блинчик недоеденный отодвинула, таким серьезным оказался взгляд у родителя.
- Жаль мне очень, доченька.
- Ты про что, пап?
- Смотрю на этого мелкого и сердце кровью обливается. – Я сглотнула. Папа подумал о том же, о чем я подумала, увидев Сашу впервые. Это мог быть наш с Залимом сын. – Уперся я рогом тогда, старый дурак… ну родила бы, был бы еще один человек, разве бывают лишние? А я… хотел, как лучше, хотел, чтобы за достойного дочь вышла, единственная же, как иначе-то? Не разглядел в этом твоем докторе потенциал, думал, как все будет, поиграется с тобой, погуляет, получит то, что хочет, а когда надоест, бросит одну, побежит жениться на своей. Боялся, что родишь рано, останешься одна, потом всю жизнь будешь винить себя в недальновидности. Без мужа, денег, образования, поддержки. Сколько таких девчонок? А он… видишь, каким стал. Не кем-нибудь, доктором, да каким! И сынишка само очарование… мог быть нашим, - папа покачал головой, в бессилии сжал морщинистую руку, отвернулся, чтобы не показывать слабости. – Сгубил, сгубил, - прошептал он.
- Ничего ты не сгубил, папа. – Удивленные глаза впились в меня, изучая, не веря. – У каждого ребенка, у которого что-то не сложилось в жизни, принято винить родителя. Нам так проще, понимаешь? Когда есть кто-то, кого ты можешь обвинять в том, что твоя жизнь пошла не по плану, становится чуть легче. Но в глубине души каждый понимает, что сам ответственен за то, что сделал. Да, ты настаивал на том, что тогда произошло. Но я могла тебя не послушать. Я могла сказать «нет». Я могла уйти из дома. Я могла рассказать Шикову, что беременна. Но прежде него, я рассказала тебе, хотя понимала, какой будет твоя реакция. Я почти пятнадцать лет перекладывала ответственность за содеянное на тебя, но по факту, это не так. Я могла сохранить этого ребенка, и девушки даже младше меня, даже не имея той поддержки, что была у меня, рожали. Рожали и ничего не боялись. Ты настоял на том, чтобы я сделала то, на что сама бы не решилась, тем не менее, считая это правильным. Мне было страшно в ту пору. И меня мучили вопросы о том, как я буду доучиваться, что будет с моим дипломом, какой я буду матерью. Было слишком рано, я была не готова к такому шагу. Я была не готова даже к браку, которого, к слову, Залим так и не предложил мне. Да, он не знал о ребенке, но мы находились в отношениях, которые привели к ребенку, но при этом я ни разу не услышала от него слово «свадьба». Да, мы любили друг друга, но в ту пора сами еще были детьми. И, кто знает, кем бы и каким он был, поженись мы тогда и заведи этого ребенка. Стал бы он доктором? Стал бы тем мужчиной, которым является сейчас? Жизнь сложилась так, как сложилась. В нашем расставании есть его вина, есть моя вина, и куда меньшая из них твоя. Не кори себя, папа. Я больше не корю.
