Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
И пред ликом Тауша тотчас же собралась маленькая толпа – человек тридцать, все простые люди, но среди них затесались и некоторые старейшины Мандрагоры. Тауш начал расспрашивать:
Люди стали называть имя за именем, а Тауш говорил: да, он там был, да, я его видел, да, гладил по голове, да, скучает, да, хочет домой. Мэтрэгунцы начали плакать от тоски и боли, но еще и дрожать от страха, потому что не знали, во что им теперь верить. Тауш так хорошо описал облик всех пропавших без вести, как будто вырос с ними в одном доме и сам видел, как они исчезли. И многие начали говорить, дескать, дело ясное – у Мандрагоры самый сильный святой во всей Ступне Тапала; но были и те, кто шептался, дескать, не может такого быть, никому не по силам просто взять и открыть ход в не’Мир.
Священники впали в задумчивость и медитацию, пытаясь вспомнить, какие боги принадлежат Миру, а какие – не’Миру.
– Ученики мои, – объявил тем временем святой Тауш, – вернут ваших потерянных родственников, своим повествованием приоткрыв путь в не’Мир.
Глава двадцать третья
В которой мы узнаем о том, как потерянные возвращаются домой, и о первой смерти святого Тауша, про которую сразу забывают все; Бартоломеус и Данко Ферус отправляются в Мандрагору
После того как Тауш завершил проповедь и вернулся в хижину, среди мэтрэгунцев начались споры, но в конце концов старейшины решили принять предложение святого и разрешить ему и ученикам открыть врата Мира для потерянных. Вскоре – ученики все это время рассказывали, рассказывали… – Мандрагора уже принимала тех, кто долго блуждал, но вернулся домой.
Не было улицы, на которой не нашлось бы двое, трое вернувшихся, и все прочие толпились, желая на них поглядеть. Родители плакали от радости, братья и сестры радовались, но ты должен знать, путник, что втайне все беспокоились, потому что происходящее их взволновало сверх всякой меры. Вот парнишка, что ушел пасти овец совсем юным, да так и не вернулся – вот он, с телом, раздавленным какой-то упавшей скалой, но живой и, вместе с тем, не совсем; вот чья-то сестра, что отправилась на рынок продавать брынзу, изнасилованная и избитая, но живая и все же нет; вот чей-то отец, который двадцать лет назад уехал в соседний город с полным кошельком, а теперь тот кошель пустой, и сам мужчина, погляди-ка, с перерезанным горлом, грудь вся в засохшей крови, без одного глаза и с дырой в животе, из которой воняет ужасно, вот он есть и как будто его нет; вот семья, которая радостно отправилась в гости к родне за Великой рекой; вот запеленатый младенец, которого укусила за голову лиса, взгляни, как он весело машет ручками и ножками, смеется, и кусочки мозга капают на руку маме, которая сама тут и там объедена крысами; взгляни, как матери прижимают детей к груди, но дети-то, ох, безголовые.
Да, путник, примерно так все было в те дни, в тех подворьях Мандрагоры, пока весь город не восстал и не изгнал не только живых и счастливых, но на самом деле мертвых и заблудших жителей, но и самого Тауша, святого покровителя. Все началось через несколько дней после того, как Тауш и его ученики открыли складки Мира, и ветер из не’Мира нагрянул в город, а вместе с ним – и бедные потерянные родственники. Вышло так: как-то ночью, ближе к рассвету, один юноша выволок на улицу вернувшегося брата – вынес на вилах и стряхнул на землю перед домом, вопя как бешеный зверь, чтобы всех вернувшихся изгнали, а с ними и святого Тауша. В домах по соседству проснулись, и, заслышав такие тяжкие речи, кто-то вышел на улицу, кто-то подошел к окну, и люди попытались успокоить молодого человека, который знай себе тыкал вилами в живот мертвеца, который ожил, а потом опять сделался мертвым, как и подобает покойнику. Продолжая кричать как безумный, юноша рассказал, что случилось: он услышал звуки из комнаты младшей сестры и вошел туда, чтобы узнать, все ли в порядке, но оказалось, что вовсе нет – лежала она в углу без чувств, голая, срамные места все в крови, а на полу их брат, вернувшийся из не’Мира, блевал червями, жирными и черными.
И действительно, у мертвеца зубы, борода и грудь были испачканы в какой-то жирной и черной пасте. Не успели люди успокоить парня, как тот ринулся обратно в дом, мимо родителей, которые потеряли сознание на пороге, и взбежал на второй этаж. Пока его не было, появились девушки, взволнованные, испуганные – вышли они из толпы и сказали, что в минувшие ночи снились им ужасные сны, кошмары всевозможных видов, в которых вернувшиеся – отцы, братья или даже матери – насиловали их в дырах в земле, лужах и грязных канавах, но они все списали на страхи последних дней и надеялись привыкнуть к мертвецам в доме, но гляди-ка… Не успели они рассказать еще что-то, как из окна дома на втором этаже раздался страшный рев, и обезумевший парень выкинул на улицу вилы, которые с грохотом упали на мостовую, меж мэтрэгунцев, и на зубьях вил люди увидели извивающегося червя, большого и черного, тошнотворного. Люди начали кричать, но крики застряли у них в горле, когда прямо на толпу упал труп девушки, изнасилованной сестры, которую обезумевший парень выкинул из окна, – была она мертвая, вся в крови, и брат ее в окне, над головами мэтрэгунцев, рвал волосы на голове от отчаяния и кричал. Несколько мужчин посмелее, придя в себя, бросились в дом, чтобы вывести его оттуда, но, когда добрались они до комнаты, он уже перерезал себе глотку ножом и кинулся головой вперед в разожженный очаг.
В ту ночь то же самое происходило по всей Мандрагоре. Старейшины, которых это безумие пробудило ото сна, увидели, что творится, и отправились успокаивать людей и искать Тауша, но слишком короткой оказалась дорога, которую толпа одолела от своих домов до Зала собраний, а потом – Деревянной обители, и за это время горожане обезумели от гнева и отвращения и, прибыв к святому Таушу, найдя его бодрствующим в дверях хижины, кинулись они на него и разорвали, страшась, что этот человек – если его можно было назвать человеком – сговорился с не’Людьми из не’Мира. Вспомнили они легенды, что прибыли следом за святым (ту, что про Унге Цифэра, носителя монстра с глазом на затылке, ту, что с девицами-соблазнительницами, превратившимися в ленты из горячей плоти, – ты все помнишь, дорогой мой путник), и начали в бреду колоть его и резать, рубить святого Тауша на части, и скоро двор Деревянной обители заполнился кусками расчлененного тела того, кто когда-то был святым Таушем из Гайстерштата, учеником Мошу-Таче, преследователем и изгонителем зла, основателем Мандрагоры. Но внутри святого не нашли они ничего нечеловеческого, только кровь, мясо и кости – и, говорили некоторые, облачко пара, которое тотчас же рассеялось. Может, это и была душа, про которую люди рассказывают, пилигрим. Кто его знает…
Увидев все это, разбежались ученики во все стороны, затерялись в лесу и спрятались кто где, пока мэтрэгунцы не вернулись в Мандрагору. Горожане, к вечеру очнувшись от ужасного сна, дрожа и сотрясаясь от рвоты, поняли, что натворили, и содрогнулись. Собрались
они огромной толпой в Зале собраний и за его пределами, все помня – и желая забыть, и начали рассказывать. Говорили они много, дни напролет, то друг с другом, то себе под нос, то громко, то в мыслях, начиная с одной истории, заканчивая другой, и вот так, одноглазый путник, перекраивали они историю села Рэдэчини, которое, благодаря труду и братской любви, стало большим городом Мандрагорой всего за десять лет, и ни в одной из этих баек не появлялся никакой святой, не говоря уже о святом из Гайстерштата по имени Тауш. Они задавались вопросом: а такой город вообще существует? Жил ли когда-то старик с таким дурацким именем, как Мошу-Таче, и прочие причудливые существа, вроде Унге Цифэра, учителя Хасчека и его Анелиды? И, наконец, развеселились они, твердя, что лишь безумец мог выдумать все эти сказки, обнялись, поцеловали друг друга в щеки и отправились по домам после нескольких дней и ночей, проведенных под сенью Зала собраний, который теперь они называли Залом Анелиды, но никто не понимал почему.
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
