Но сейчас ей хотелось заставить молчать Риса, который продолжал ей что-то говорить. Какую-то очередную возвышенно-романтичную глупость.
В голову не пришло ничего кроме уже проверенного ранее способа.
Поцелуй надёжно запечатал мужские губы.
Дина не пыталась быть нежной, ей хотелось причинить боль. Впервые за долгое время, ей хотелось выместить всю свою злость на мужчине. Чтобы он почувствовал всё то, что чувствовала она.
Но парень не отстранился, не отшатнулся, а его стон был не от боли, скорее от наслаждения.
Его руки сомкнулись на талии, не давая отстраниться. Теперь он вёл в поцелуе, хотя меньше всего это было похоже на поцелуй.
Это была борьба. Каждый пытался завоевать чужую территорию, подчинить себе, заставить следовать своим правилам.
Дина застонала от разочарования, ощущая, как мужские губы переместились ниже, на шею, покрывая тонкую кожу болезненными, на грани с укусами, поцелуями.
Девушка дёрнула головой, заставляя его оторваться, и снова притянула к себе за поцелуем.
Злость, ненависть, почти животная ярость… Она буквально тонула в эмоциях… Каждый поцелуй словно глоток воздуха, которого так не хватает. Обжигает горло, кусает губы, но позволяет жить.
В глазах мутно, как будто от слёз. Очертания парня смазались, потеряли чёткость, но это не важно. Его объятия были крепки и даже по-своему бережны.
Её руки действовали отдельно от разума, отдельно от тела. Они раздевали парня. Лишь на миг она помедлила, почти зарычав от досады, когда молния джинс не пожелала поддаться, но инициативу перехватил Рис, с лёгкостью освобождаясь от помехи и помогая девушке избавиться от своих тряпок. Словно так и должно быть.
Он попытался потянуть её в спальню, прервать поцелуй, но она не позволила. Не сегодня и не сейчас. Что-то внутри воспротивилось даже намёку на то, чтобы сделать это на кровати.
И… Дине требовался поцелуй. Она нуждалась в этой грубой ласке и не могла позволить ему отстраниться. Словно тогда что-то сломается, хрупнет тонкой статуэткой, разрушая волшебство. Помешательство, что требовало близости.
Несколько шагов этого дикого танца, чтобы сместиться в сторону.
Она толкнула парня на диван, разорвав поцелуй лишь на мгновение, чтобы тут же сесть сверху.
Болезненное проникновение заставило прерваться на миг ради глотка воздуха, ради мучительного стона.
Оседлать этого мужчину, поддаться безумному порыву и отдаться этой животной страсти.
Мысль о том, что потом она будет жалеть, даже не коснулась сознания. Ей хотелось доказать кому-то, доказать самой себе, что она имеет право быть счастливой. Жить так, как сама желает. Самостоятельно делать выбор…
Парень не сопротивлялся. Подставляя губы под поцелуй, покорно позволял Дине вести в этой первобытной пляске двух тел.
Толчки внутри, бережное прикосновение рук на талии, ненавязчиво направляющие её и поддерживающие… Это так необходимо… Так правильно.
— Ди… — рука девушки легла на мужские губы, не давая продолжить.
— Молчи… — негромко прошептала Дина, не открывая глаз, и снова приникла с поцелуем.
Ритм движений получался рваным, дыхание срывалось.
Словно почувствовав, что Дина сбивается, инициативу перехватил парень.
Его поцелуй получился на удивление мягким, и девушка застонала, ощущая, как внутри все сладко замирает. Это ощущение пульсировало в такт движениям внутри, обещая взорваться наслаждением.
Парень ускорился, сильнее прижимая Надину к себе, не разрывая поцелуя и практически стоня в ее губы.
Ощущение приближающегося оргазма схлынуло волной, оставляя лишь обидное разочарование.
Дина разорвала поцелуй, уткнулась лбом в чужое плечо, размеренно вдыхая незнакомый аромат и все сильнее чувствуя отвращение к самой себе и глухое раздражение, усиливающиеся вместе с непрекращающимися толчками внутри.
Громкий стон наслажения прямо в ухо и парень замер.
Замерла и Дина, окончательно осознавая произошедшее.
Она только что буквально использовала этого парня для секса. Для собственного удовлетворения, которое оказалось на удивление мимолётным и не принесло практически никакого наслаждения.
Дина отстранилась, буквально заставляя себя посмотреть в лицо своему невольному любовнику. Он точно не выглядел обиженным или оскорбленным — полуприкрытые глаза, томная улыбка и рука, ненавязчиво пытающаяся гладить бедро.
Девушка осторожно встала, не доверяя дрожащим ногам, и, подобрав штаны с пола, торопливо натянула их на себя. Обнажённая, пусть лишь частично, она чувствовала себя беззащитной.
— Кажется…, — голос подвел, вырвавшись из горла сиплым карканьем, и Надине пришлось прокашляться.
— Ди…
— Кажется, вы были правы, — она отвела взгляд, чувствуя, как начинают гореть от стыда уши под пристальным, жадным взглядом Бориса, и отступила на шаг. — Вам лучше уйти.
— Но… — он сел ровнее, собираясь возразить.
— Вам. Лучше. Уйти, — перебивая, громче повторила девушка, по-прежнему отводя взгляд.
Ей было противно. И страшно посмотреть в лицо невольного любовника и увидеть там отсвет того отвращения, которое испытывала к себе сама. Потому что лишь сейчас поняла, кого она на самом деле представляла на диване под собой. Не Бориса — Генриса.
Дина так и не повернула головы, ощущая, но старательно игнорируя и взгляд, и чересчур громкое, возмущенное пыхтение. А когда он прошёл слишком близко, словно специально, словно желая ещё раз дотронуться, девушка непроизвольно отшатнулась.
Она не пошла его провожать и промолчала в ответ на чересчур громкое и даже, пожалуй, обиженное прощальное «До свидания».
Громко хлопнувшая входная дверь послужила спусковым крючком — ноги буквально подкосились, и Надина практически шлёпнулась на пол.
Она закрыла глаза и шумно выдохнула, понимая, что сейчвс она ощущает себя все же хоть чуточку, но лучше.
Надина поступила неправильно оба раза — и когда накинулась на него, и сейчас, попросту выгнав его без каких-либо объяснений. Она это прекрасно понимала
Но…
Дина снова вздохнула, собираясь с силами.
— Спасибо… Борис.
Отступление третье. Леночка
Скворцова пригладила волосы и, встревоженно оглянувшись на Дину, похожую скорее на тень самой себя, постучала в дверь.
— Войдите, — голос Ирины даже сквозь толстую древесину звучал громко и повелительно.
— Мисс Эвли, — Леночка положила перед начальницей папку с материалами. — Вот.
Женщина окинула подчиненную задумчивым взглядом прежде чем приступить к изучению эскизов.
