«План таков. Едва судно станет на рейде Барселоны и вас поведут в трюм, возникнет суматоха. На время надсмотрщики вынуждены будут отвлечься от надзора за рабами. Прыгай за борт и плыви в сторону берега. Держись пассажирского причала. Мы встретимся около него».
С.А.
Рафид не на шутку увлекся Мари. Кажется, до сего момента ни одна девушка не уделяла ему столько внимания. На «Джангаре» не было специальных надсмотрщиков. Их роль время от времени выполняли матросы, назначенные боцманом. Просто у Рафида это получалось лучше, чем у других.
Но обычно матросы эту работу не жаловали, потому что должность надсмотрщика мало кого привлекала. Если не считать негра Жореса. Но с некоторых пор – с тех самых, как аристократка командора, как называл её про себя капитан, стала гулять по нижней палубе, – Мустафа-бей к рабам Жореса не отпускал. Раньше всей командой можно было посмеиваться над его желанием лишний раз унизить белого человека, а теперь мадемуазель Софи могла этого не понять. И стала бы потом рассказывать своим друзьям‑аристократам, будто на «Джангаре» нарочно ставят надсмотрщиками негров.
Соня слышала, как Рафид говорит с тем или иным рабом на языке последнего. Это не значит, что они получали от матроса‑надсмотрщика какую-то поблажку, но при этом всё равно его по-своему уважали. Что, впрочем, не мешало Рафиду время от времени пускать в ход плеть.
Интерес служанки знатной госпожи к матросу служил развлечением для гребцов, долгое время не знавших женщин. Они вполголоса обсуждали между собой достоинства и недостатки Мари. Наверное, никогда в жизни девушка не становилась объектом внимания такого количества мужчин.
– Страшненькая она, – со знанием дела говорил один.
– Зато фигурка неплохая. Сисёночки то, что надо. Зубки беленькие… – замечал другой. – Я бы от такой сейчас не отказался.
– Я бы и от самой морской девы сейчас не отказался, будь она хоть с хвостом да с чешуей, – вздохнул другой. – Даже если бы потом мне суждено было погибнуть в морской пучине.
Но говорили они между собой тихо, как привыкли, почти не размыкая губ, чтобы надсмотрщик не заметил да не огрел плетью…
Глава одиннадцатая
Матросы сбросили в воду якорь. Галера вздрогнула и остановилась.
Над морем висела чернильная темнота, только кое-где виднелись фонари на палубах стоящих на рейде судов. Звуки разносились далеко, и было слышно, как где-то хохочет женщина и визжит какой-то мужчина, не иначе удостоенный порки. Далекий начальственный голос покрикивал по‑испански: «Осторожнее, не урони!»
– Не слишком повезло вашему другу, мадемуазель Софи, – шепнула княжне Мари, – смена кончается как раз теперь, и скорее всего капитан отправит сначала нас, а потом уже позаботится о рабах.
– Мари, я, кажется, забыла в каюте свою сумочку, – громко сказала Соня.
Стоящий рядом капитан понимающе кивнул, поглядывая за борт. Матросы как раз спускали лодку на воду.
Мари, переглянувшись с госпожой, метнулась вроде к каюте, но на ходу сменила направление и сбежала вниз. Как раз вовремя. Рабов вели к трапу, в трюм, на самое дно судна, откуда вряд ли кому-то удалось бы сбежать.
Девушка притаилась за углом, невидимая в темноте, – фонарь в руках одного из матросов освещал только толпу гребцов, понуро бредущих под окриками двух надсмотрщиков. Мари перекрестилась и метнула «звездочку» в того, что шёл впереди. Никогда прежде ей не приходилось метать сюрикен в живого человека. Вообще во что‑то движущее. Но, как бы она ни волновалась, рука девушки не дрогнула.
Мужчина пронзительно вскрикнул. Еще один сюрикен вонзился в щеку другого надсмотрщика. То ли от неожиданности, то ли от страха тот упал навзничь, а фонарь в руке оставшегося невредимым матроса задрожал, и он стал беспомощно оглядываться – было непонятно, откуда исходит опасность.
Мари не могла метать сюрикены, как мсье Арно. У того они летали словно рой шмелей. Кроме того, здесь существовала опасность попасть не в того, кого нужно. Но у не не было ни выбора, ни времени.
Леонид, надо отдать ему должное, живо сообразил, что это именно та суматоха, о которой его предупреждали, пятясь отделился от толпы и через мгновение перевалился за борт.
Мари удовлетворенно кивнула самой себе и легко взбежала наверх. Она едва не столкнулась с матросами, бегущими вниз на крики испуганных надсмотрщиков. Немного постояла, чтобы унять волнение, и подошла к своей госпоже со спокойным, но виноватым лицом.
– Ваше сиятельство, – нарочито подобострастно пролепетала она, – я все обыскала – нигде вашей сумочки нет. Может, вы сунули ее в дорожный мешок?
Она даже сделала вид, что собирается тут же открыть саквояж и искать пропажу.
Вообще-то сумочки у Сони и не было. Кое-какие мелочи она хранила в небольшом мешочке со шнурком, который соорудила ей Мари из кусочка бархата. Его она, конечно же, положила в саквояж.
– Мадемуазель Софи, пора идти! – поторопил её Жан, понявший, что своё дело Мари сделала. – Лодка уже стоит у борта. Никуда ваша сумочка не денется. Даже если останется на судне в укромном уголке, Мустафа-бей отдаст ее вам в следующий приход в порт.
Это он так шутил.
Капитан судна, как видно, не придавший значения каким‑то там крикам – для этого у него имелись свои люди, улаживающие подобные мелочи, – просто лучился радостью, провожая своих пассажиров. Кажется, тайком он с облегчением вздыхал. И конечно же, согласно кивал. Что за мелочи – сумочка, найдётся. Да, в следующий приезд он привезет для госпожи такую сумочку, какой ни у кого из женщин больше не будет. Если только её сиятельство соблаговолит назвать свой адрес в Барселоне.
Соня сделала вид, что слова капитана не расслышала. Она вовсе не испытывала желания видеть его еще раз.
Мустафа‑бей лично поддержал Соню за локоть, помогая сойти с трапа в лодку. А уже там матросы усадили ее на скамью со всей возможной почтительностью. Знали бы турки, какой вред нанесла им мадемуазель Софи, небось так бы не церемонились!
Но вот пассажиры расселись в лодке. Матросы дружно опустили весла в воду, и челнок стал быстро удаляться от корабля.
Через некоторое время лодка уткнулась в берег, один из матросов выскочил первым и подал руку Соне, Мари и Жану, для которого не сделал исключения. Наверное, матросы считали, что мужчины сухопутные, а тем более аристократы, ни на что не годны. Даже самостоятельно вылезти на берег.
– Счастливого пути! – крикнула вслед морякам Соня, на что один из них неразборчиво буркнул. Потом она повернулась к своим товарищам и спросила: – Ну и как мы теперь будем искать Леонида?
– Надо раздобыть фонарь, – решил Шастейль.
– И чем он нам поможет?
– Мы станем фонарем махать, и спасенный поплывёт на огонь.
– А что, если у него просто не хватит сил доплыть до берега? – упавшим голосом вдруг сказала Соня и поежилась от собственного предположения.
