- Да как же пройдет, коли вы зеленая вся! – рявкнула старуха. – Это все оттого, что мало кушаете, сил и нету. Ой, что ж я сижу-то!
Барбара кинулась к столику, на котором осталась чаша с напитком. Поднесла ее к губам герцогини и, как ребенку, сказала:
- Вот, пейте. И никаких отговорок!
Катрин потянулась к чаше и вдруг почувствовала, как от резкого запаха к горлу подкатывает тошнота. Она с ужасом посмотрела на Барбару и оттолкнула ее руку.
- Забери это! – прошептала она.
- Да что ж такое-то! – воскликнула кухарка да так и замерла с открытым ртом. И правда, что ж она, не видала такого на своем-то веку?
Барбара принюхалась к меду – чудесно пахнет, замечательно! Перевела взгляд на герцогиню и медленно проговорила:
- Ваша Светлость… вы уж за дерзость не сочтите… но что у вас там по этим… бабским делам-то? Давно было?
- Пошла вон! – с расстановкой сказала герцогиня де Жуайез и откинулась на подушки.
Барбара поднялась, с растерянным видом осмотрела фигурку будущей королевы. Посчитала – герцог, почитай, пятый месяц как помер, стало быть… Старуха разулыбалась и проговорила:
- Вот радость-то будет королю Мишелю!
Катрин хмуро посмотрела на нее и строго сказала:
- Не будет королю Мишелю радости. Никому не будет. И не вздумай проболтаться. Прокляну!
Барбара в ужасе глянула на герцогиню и перекрестилась. Рыжая! Да еще глаза зеленые! Даже если не ведьма, а проклясть, даже случайно, может крепко.
- Никому, никому никогда не скажу, - испуганно заголосила старуха, чувствуя, что вот-вот расплачется. – Не погубите, Ваша Светлость!
И вместе с чашей бросилась к брату Паулюсу.
Теперь же, стоя посреди комнаты святого брата, Барбара вздрогнула, отгоняя от себя воспоминания, и снова посмотрела на кружку с вином.
- Да что-то герцогиня захворала. Сердце за нее болит. Такая молодая, да такая хворая. Не иначе оттого, что тощая.
- Да, слишком тощая, - согласился Паулюс, приятно вспомнив Лиз, у которой все было на месте и совсем не тощее. – А Андреас наш опять где-то запропастился? И как же без лекаря? Что с герцогиней-то? – спросил он Барбару и сунул кружку с вином ей в руки.
Та смутилась и ответила:
- Ой, да я толком-то и не знаю ничего. Говорят, сделалась ей дурнота, нашли без чувств, - тоскливо оглянулась на кружку с вином. – Вот что, брат Паулюс, пожалуй, мне полегче уже. Пойду я на кухню. Ужин готовить еще… Герцогине нужно хорошо кушать.
- Ступай с богом, Барбара, - проводил Паулюс старуху. И уже привычно метнулся к сундуку.
Откинул крышку, вытащил оттуда Лиз и усадил ее на кресло.
- Слышала? – спросил он ее почему-то шепотом.
- Угу, - отозвалась Лиз. – Попробуй тут не услышать, когда у старухи этакий голосина.
Она задумчиво взглянула на монаха и мечтательно сказала:
- Вот ведь… любовь…
- Любовь… И что мы с их любовью делать будем? – он с надеждой посмотрел на Лиз.
Девушка неожиданно резко почувствовала, как внутри разливается что-то горячее и одновременно нежное.
- Нужно найти Скриба и ему рассказать! – заявила она и порывисто поцеловала монаха, обнимая его за шею.
Паулюс ошалело притянул за пояс Лиз к себе поближе, крепко обнял и, не позволив ей отстраниться, теперь уже сам поцеловал ее. А отпустив, радостно выпалил:
- Как же замечательно, что ты не привидение, сестра моя!
Вскочил со стула и на ходу бросил:
- Не вздумай исчезнуть! Я скоро!
Не вздумай исчезнуть… Лиз тяжело вздохнула. Будто она собиралась исчезать из 2015 года. Кто-нибудь ее спрашивал? Но еще никогда в жизни обстоятельства не оказывались сильнее Вивьен Лиз де Савинье!
XVIII
2015, Бретиньи-Сюр-Орж
Restaurant Del Arte в Бретиньи-Сюр-Орж располагался практически у самой дороги и со стороны мог бы показаться придорожным кафе. Но у него были явные преимущества – там действительно была хорошая кухня, приличный интерьер, довольно неблизкое расстояние до железной дороги, что все-таки делало его почти тихим местом. А соседство с озером Каруж, на котором еще этим утром Мари писала эскиз, добавляло ему бонусов.
Они сели в углу зала, не выпуская ладоней друг друга. Мари смотрела, как за окном светят фары пролетавших мимо машин, и думала, как быстро вечер вступил в свои права. Стрелка часов неумолимо двигалась вперед, а ей отчаянно хотелось вскочить со своего стула и остановить часы.
- Я бы посоветовала тебе что-нибудь, - сказала она Мишелю, - но можешь рискнуть сделать заказ сам.
Он взял в руки меню. Курица, говядина, пицца – вчерашний блин с сыром… Поднял на Мари удивленные глаза:
- А что такое «креветки»?
- Ты раков ел когда-нибудь? – заговорщицки подмигнула она.
- Я здоров, зачем мне их есть? – еще более удивляясь, спросил Мишель.
- Потому что это вкусно! Попробуй.
- Может, не надо? – с опаской уточнил Его Величество. – Наш придворный лекарь дает фаршированных раков с сахаром только тяжело больным.
Мари удивленно моргнула. Чувствуя, что вот-вот рассмеется, она быстро перегнулась через стол и коротко поцеловала его.
- С сахаром? Точно? – тихо спросила она.
- Точно с сахаром, - не понимая, что так смешит ее, ответил он. Но от ее улыбки и самому становилось теплее.
- А козий сыр ты любишь?
- Люблю. Наша Барбара делает его неплохо. Но я иногда посылаю за сырами в соседний замок, в Жуайез. Тамошняя кухарка из Фрибура. Она делает восхитительные сыры, козьи тоже. Невозможно остановиться. Лучшие в округе. Барбара ужасно обижается на меня за это, - засмеялся Мишель, вспомнив надутый вид своей кухарки.
Мари замерла с открытым ртом и внимательно вглядывалась в его черты. Каждое слово – целая история. История, наполненная событиями, звучавшими так обыденно, так… привычно? Будто она сама была их частью. Могла бы быть, родись на восемь столетий раньше…
- Тогда закажи лазанью, - дрогнувшим голосом ответила Мари и уткнулась в меню, - ее здесь подают с козьим сыром и шпинатом. Вино Торчикода Саленто. Подойдет. Я буду то же.
Лазанья оказалась интересной на вкус. Что-то напоминала, что именно Мишель так и не вспомнил, и с большим аппетитом ее съел. Вино было неплохим, но ви́на, которые присылали ему из разных монастырей, были гораздо вкуснее. Или привычнее?
- Мари, а ты могла бы покинуть свой мир? – неожиданно даже для себя самого спросил он вдруг.
Она отчего-то сразу поняла, о чем он говорит. Никого и никогда в своей жизни она не понимала так, как его.
