— Стало быть, ты решилась, — без эмоций протянула Бансабира. Невозможно было даже представить, о чем она сейчас думает. — В таком случае, — продолжила тану спустя полминуты, — я попрошу тебя в последний раз еще раз все хорошо обдумать до утра, и если все…
— Я ведь сказала только что, Бану! — не удержалась Иттая. — Я уже сто раз обо всем подумала!
— Дослушай, Иттая! — танша повысила голос. — Ты должна понимать, что Гистасп обходителен с тобой только потому, что ты моя сестра. Даже на меня он долгое время смотрел свысока и в тайне посмеивался. Так что характер у него, скажем прямо, так себе.
— Я понимаю, — торопливо перебила Иттая. Все это детали. Все у них получится.
— И потому, — методично продолжала Бану, не сбиваясь из-за горячности сестры, — я не стану вмешиваться в его личную жизнь. Если что-то пойдет не так, не ищи у меня помощи. Не жди, что, если пожалуешься отцу, и за тебя попросит Тахбир, я пойду навстречу. Если Гистасп станет изменять, я не смогу за руку притащить его в твою постель. Окажется не важным семьянином — не стану давить. И если он вовсе откажется жениться — тоже не стану требовать. Ты дорога мне, Иттая, как сестра. Но Гистасп — мой генерал. И важен мне, как генерал. Я не стану смешивать свое отношение к вам по отдельности с отношением к вам вместе. Этот брак — милость, — подчеркнула Бану. — Свобода, в которой я отказываю себе и которую тебе дать готова. И я требую, Иттая, чтобы ответственность за неё ты взвалила на собственные плечи.
Иттая немного притихла — слишком уж серьезной выглядела Бансабира — но потом с важным видом кивнула. Неважно, что говорит танша, она, Иттая, уже все давно обдумала. У неё было столько времени, что страшно представить. Она не соврала, сказав, что ранение Гистаспа расставило все по местам. Перед бедами все прошлые разногласия и недопонимания исчезают, как снег под высоким солнцем.
— Я все поняла, сестра, — деловито подтвердила танин. — И еще раз серьезно подумаю над твоими словами. Спасибо за напутствие. Но… думаю, что … скорее всего и утром я буду с той же силой хотеть стать женой Гистаспа, как хочу уже год.
Продолжать разговор не хотелось. Хоть Бану и была таншей, Иттаю немного смущало, что ей советует в личном вопросе кто-то младше. То, что Бансабира сама уже была замужем, не добавлял ей авторитета в глазах девушки.
Иттая поднялась, учтиво поклонилась и пошла спать. Чем быстрее настанет утро, тем тверже она заявит, что никаких препятствий её счастью с Гистапом нет.
Если, конечно, он не против. Но он не будет против. Бансабира недопонимает, насколько Гистасп к ней почтителен, а, значит, любой вопрос воспринимает как намек, а слово — как указание к немедленному действию.
Порой хорошо быть кровной родственницей тану Яввуз.
* * *
Разобравшись с первоочередными делами и отчетами от Бирхана из академии и Тахбира — о делах в чертоге и казне, Бансабира вплотную принялась за проблемы Гистаспа. Кроме этого следовало всерьез переговорить с Номом, и это лучше бы делать наедине и без свидетелей. К корабелу нынче приставлен Тал для обучения, значит, ей, Бану, самой ехать на верфь.
На третий день по возвращению танши обозленная и обиженная Джайя заявила, что намерена еще раз заехать в военную академию и осмотреть северные владения. Бансабире следовало организовать удовлетворение требований раманин. Бану даже слушать не стала — сделала жест Дану и велела «все устроить»: отрядить полста «меднотелых» и протащиться с раманин в академию, к Бугуту и «куда там ей еще приспичит». Дан с готовностью кивнул и как-то подозрительно расцвел.
Бану нахмурилась: не к добру это. Но когда настал день всей столичной братии и сопровождающему отряду Дана выдвигаться, позвала Смелого на разговор.
— Тебе скоро выходить, так что буду краткой, — заявила Бану, едва Дан переступил порог кабинета. — Между тобой и Джайей что-то было?
Дан заикнулся на неразборчивом кряканье, а потом чуть осмысленнее добавил:
— Что… да как вам… да я….
— Джайя красивая женщина, Дан. И все мы прекрасно знаем, что это означает. Для тебя, во всяком случае.
— Она же беременная! — ужаснулся Дан.
— Но Джайя тощая, как скелет, и её беременность лишь немного портит фигуру. В любом случае, для тебя, это точно не проблема.
— Не было между нами ничего! — Смелый подбоченился, выпятил грудь и выпучил глаза.
Бансабира смерила его строгим взглядом: ничуть не меняется. Ни в поведении с женщинами, ни с бойцами, ни с ней, госпожой. Для каждого в окружении Дан приберег отдельный тон общения и держит его, как может. Жалкий удел тех, кто не понимает, как строить отношения с другими. Ей это знакомо.
— Что самое главное в общении с высокородными господами, Дан?
— Эм, быть почтительным? — несколько заискивая, предположил Дан.
— Не делать глупостей, — уточнила Бану. — Главное — вовремя разобраться, что является глупостью. В какой-то одной конкретной ситуации, — добавила чуть тише, не обращаясь конкретно к подданному.
Дан не понял ничегошеньки. Но Бансабира велела выйти вон, и Смелый повиновался. Подумать о словах госпожи он сможет и потом.
* * *
Бансабира выехала к Ному вслед за отправкой Джайи. Выслушала все новости о поставке рабов в город, о договоренностях Нома с зодчими подземного города и с Бугутом, ведь город было решено возвести на подведомственной ему территории. Поговорила насчет Тала, осталась вполне довольна. Сообщила, что совсем скоро Ному придется прибыть в чертог: его надлежит возвести в звание генерала со всей торжественностью. Ну а потом, конечно, нужно устроить массовый кутеж среди моряков. Другого признака почитания их командира они попросту не поймут. Ном предложил начинать эту грандиозную попойку уже сегодня, и в результате танша и корабел знатно перепились.
Заночевала Бану на верфи. Но боль в голове наутро была такая, что решено было остаться еще. К тому же вся охрана танши выглядела не менее помятой, чем сама Бансабира. Так что в чертог процессия возвратилась только через вечер. Безумная тяжесть в голове и в тот день не давала ни в коем случае пустить лошадь даже рысью.
* * *
Первым делом по возвращению, Бансабира написала два послания и позвала Серта:
— Отправь двух гонцов с этими письмами. Одно на восток, к Маатхасу. Пусть гонец подтвердит, что я готова принять его в любое удобное время, начиная с первого июля. Второе Дайхатту — с ним я готова увидеться в августе.
— Понял.
Он вышел, а Бану велела страже отыскать Вала и Шухрана. Когда явились эти двое, Бану сообщила:
— Дело с Гистаспом сейчас на первом месте. Я хочу руки оторвать ублюдку, который никак не угомониться. Большую часть этих хлопот сейчас на себя возьмешь ты, Шухран. Сосредоточься на этом и на тренировке только одной Иввани.
Шухран удивился, но послушно кивнул.
