И, когда началась тема сопрано, запела сама Мерелан, на собственном примере показав, что она имела в виду, говоря о гармонии голосов.
Когда песня закончилась, ученики зааплодировали.
* * *
— Ты мне не сказал, что умеешь так петь! — обиженно сказал Фаллонер Робинтону, когда они выскочили во Двор, погулять полчаса в перерыве между уроками.
— А ты не спрашивал, — с улыбкой отозвался Робинтон.
— Ты нарочно выжидал, чтобы проучить Майзеллу?
— Ничего я не выжидал, — сказал Робинтон, постукивая об землю большим мячом. На столбе был закреплен металлический обод, и мальчишки состязались, кто больше раз попадет мячом в кольцо. Роб был искусным игроком, но на этот раз, прицелившись, он увидел вдали летящих драконов и позорно промазал.
Фаллонер перехватил мяч у Хайона и послал прямиком в кольцо, ловко поймал и вернулся к белой черте, чтобы повторить бросок.
Робинтон не обращал на товарищей ни малейшего внимания; он жадно смотрел вслед стремительно удаляющемуся драконьему клину.
— Ты побыстрее привыкай к драконам в небе, а то вечно будешь упускать мяч, — сказал Фаллонер, когда они после перемены возвращались в класс.
— Тебе хорошо говорить, ты привык, — сказал Робинтон. — А я когда вижу их — это для меня словно музыка. Не знаю даже, как сказать.
Фаллонер как-то странно взглянул на приятеля.
— Я, пожалуй, понимаю. Вот я точно так же поразился, когда ты запел лучше всех арфистов, каких я только встречал. Слушай, а пошли попугаем стража порога!
Он заулыбался во весь рот.
Робинтон ошеломленно уставился на него.
— Но ты же родом из Вейра!
— Ну и что? Стражи — не драконы, а это так забавно — заставить их завопить громче…
Договорить Фаллонер не успел, поскольку Робинтон сшиб его наземь и навалился ему на грудь, сжав кулаки.
— Я никогда не позволял изводить стражей, ни в цехе, ни в Форте, и тут не позволю! — с нажимом произнес он. — Обещаешь, что не будешь его дразнить?
И он занес руку для удара.
— Но я же ничего плохого ему не делаю…
— Раз он кричит, значит, ему плохо. Обещаешь?
— Ладно, Роб, как скажешь. — Точно?
— Клянусь своей надеждой летать на драконе! — с жаром произнес Фаллонер. — А теперь отпусти меня. Мне камень давит в ребра.
Робинтон помог другу подняться и отряхнуть пыль с одежды.
— Смотри, чтобы я тебя не поймал на нарушенном слове.
— Я же сказал! — угрюмо отозвался Фаллонер. — Что на тебя такое нашло?
— Я просто не выношу их крика. — Робинтона передернуло. — Он меня пробирает от макушки до пяток. Как будто мелом по доске скрипит.
— Что, вправду? — Теперь передернуло и Фаллонера. — А мне ничего, просто…
Робинтон занес кулак для удара, но Фаллонер успел вскинуть руки в защитном жесте.
— Я сдержу слово.
Но он по-прежнему недоуменно покачал головой. С чего только Робинтон так раскипятился?
* * *
Конечно же, в Бенден-холде были и другие учителя. Они обучали чтению, письму и счету — всему тому, что каждый ребенок должен усвоить к двенадцати Оборотам. А потом детей либо отдавали в обучение в цех, если у них выявлялась склонность и способности к какому-нибудь ремеслу, либо приставляли к работе по хозяйству. В таком большом холде, как Бенден, учеников было много, и их делили на группы по возрасту и способностям. Но все они каждый день занимались с мастером голоса.
Постепенно Мерелан научила детей нотной грамоте, подолгу пела с ними гаммы. Робинтон ей помогал — он ведь намного обогнал даже Фаллонера и Хайона, прежде обучавшихся у местного арфиста. Его эти обязанности не тяготили. Он радовался, что малыши усваивают урок быстрее обычного, ведь он знал, как именно надо все объяснять — точно так же, как он объяснял трудные уроки Лексею. А когда они оставались одни, мама наставляла его и подсказывала, какой инструмент лучше взять для того или иного его сочинения. Ведь Робинтон по-прежнему продолжал сочинять музыку. Он просто не мог ее не сочинять. Мелодии бились в висках до тех пор, пока Робинтон не выпускал их на волю. Особенно часто они приходили, когда Роби видел летящих драконов. А поскольку Робинтон привык помалкивать, то никто, даже Фаллонер, не знал, что песни, которые Мерелан разучивает с детьми, написал Робинтон.
— Здесь все-таки не цех арфистов, Роби, — осторожно объяснила ему мама в тот день, когда собралась приступить с классом к изучению первой из его песен. — Это там тебя все знали. Мне не хочется ставить тебя в невыгодное положение. Ты понимаешь, о чем я?
Робинтон ненадолго задумался.
— Ага. Майзелла просто лопнет со злости, если ей придется петь мою песню. — Потом он ухмыльнулся и мечтательно произнес: — Ма, а можно, мы ей все-таки когда-нибудь об этом скажем?
Мерелан взъерошила ему волосы.
— Непременно, радость моя. Когда настанет благоприятный момент, хорошо?
— «Благоприятный» — это значит удобный?
Мерелан хмыкнула.
— Можно сказать и так.
— Арфисты часто говорят это слово.
— Чтобы быть арфистом, недостаточно просто знать много песен и уметь их спеть…
— И даже недостаточно знать, какую когда лучше спеть, — договорил за нее Робинтон.
Мерелан взяла лицо сына в ладони и взглянула на него, задумчиво и немного печально.
— Думаю, мой милый, из тебя получится прекрасный арфист.
— Я тоже так думаю, — ответил Робинтон и проказливо улыбнулся.
Мерелан на миг прижала сына к себе, а потом попросила показать, как он сделал задания по теории полифонии.
* * *
Несколько дней спустя Мерелан после ужина попросила Майзеллу спеть новую песню. Сперва, когда девушка только начала, присутствующие продолжали беседовать, но постепенно в зале воцарилась тишина; и немудрено — теперь голос Майзеллы звучал намного лучше. Майзелла, раскрасневшаяся, довольная успехом, уселась на место. Она не поняла, что хлопают ей скорее от облегчения, чем от восхищения. А потом Мерелан и Робинтон спели дуэт, который они разучивали на занятиях.
Мерелан уже успела отобрать среди обитателей холда обладателей хороших голосов, и постепенно у них составился четырехголосный хор. Кроме того, к оркестру добавилось еще несколько инструментов, а хор выучил немало новых песен.
Через шесть недель после переселения Мерелан с сыном в Бенден Фаллонер сообщил Робинтону, что в холде скоро будут гости: предводитель Вейра и некоторые из командиров крыльев со своими женщинами.
— А что, они часто здесь бывают? — благоговейно спросил Робинтон.
