Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
– Скажете, чтобы не совали нос не в свое дело.
Цепь должна придать Эдрику значительности: якобы он куда выше по статусу, чем какие-нибудь стражи ворот Хунтандона.
– Господин, после того как нас пустят, мы должны просто выпить? – снова уточнил Эдрик.
– Не совсем.
Я рассказал, чего от него хочу, и Эдрик, малый далеко не глупый, расхохотался.
На следующий день мы вслед за ним выступили на юг.
До Хунтандона не дошли, да и не собирались. За пару миль к северу от города заметили табун лошадей, пасущихся с восточной стороны от дороги, а за ними виднелись грязно-белые полотнища шатров, над которыми порывистый ветер развевал пестрые штандарты. Здесь реял дракон Уэссекса, дурацкий флаг Этельфлэд с гусем, стяг Этельхельма с оленем в прыжке. Были тут еще знамена с ликами святых, с жирно намалеванными крестами, и знамена со святыми и крестами одновременно. Где-то среди них затерялся стяг Сигтригра с красной секирой. Лорды собрались на переговоры не в свежесдавшемся Хунтандоне, а здесь, в раскинутых вокруг зажиточной фермы шатрах. Завидев нас, загнанный дворецкий замахал руками в сторону луга.
– Вы кто такие? – спросил он.
– Люди Сигтригра, – ответил я.
Мы ехали под флагом с красной секирой, который Брайс и Херефрит использовали, чтобы обмануть Брунульфа.
Дворецкий сплюнул.
– Мы данов больше не ожидали. – Он не скрывал недовольства.
– Вы нас никогда не ждете, – бросил я. – Потому-то обычно мы бьем вас почем зря.
Он захлопал глазами, и я улыбнулся. Отойдя на шаг, дворецкий указал на близлежащее пастбище.
– Лошадей оставьте там. – Его голос звучал теперь нервно. – И никому не разрешается ходить с оружием. Никому.
– Даже саксам? – осведомился я.
– Только воинам из личной дружины короля.
Большую часть воинов я оставил сторожить коней, а также сданные мечи, копья и топоры. Затем повел Финана, Брунульфа, сына и двух наших пленников к усадьбе. От костров, разложенных между шатрами, поднимался густой дым. На вертеле зажаривали бычка: двое полуголых рабов вращали рукоятку, а мальчишки подкидывали в ревущее пламя новые поленья. Великан ростом с Гербрухта катил к ближайшей палатке бочку.
– Эль! – кричал он. – Дорогу элю! – Заметив, что бочка катилась прямо на меня, он попытался остановить ее. – Эге! – завопил детина. – Извиняй, господин! Извиняй!
Я благополучно увернулся, потом заметил Эдрика и Кенвульфа, поджидающих у здоровенного амбара. Эдрик широко улыбался, явно обрадованный моему появлению, и, как только я подошел ближе, снял с себя мою золотую цепь.
– Короля Сигтригра положили на козлы для дров и теперь распиливают на чурбаки, господин, – сообщил Эдрик.
– Все так плохо? – Я надел цепь. – Значит, сработало?
Он ухмыльнулся:
– Господин, хорошо сработало. Может, даже слишком хорошо.
– Слишком?
– Они собрались выступать на север завтра поутру. Только не могут решить, кому отдать честь прикончить тебя и каким образом это сделать.
Я рассмеялся:
– Тогда их ждет разочарование.
Я выслал Эдрика и Кенвульфа сеять в Хунтандоне слухи о том, что западня Этельхельма сработала. Разведчики живописали мое коварство, как я напал на Брунульфа и его спутников, как пренебрег флагом перемирия и перебил священников и воинов. Молва, очевидно, растеклась, хотя Этельхельм наверняка удивляется, откуда она взялась и почему до сих пор нет доклада о начале войны от посланных на север людей. Но он наверняка рад – наслаждается плодами своей затеи.
Пока.
Переговоры шли в большом амбаре – внушительных размеров сооружении, превосходившем иные пиршественные залы.
– Кому принадлежит амбар? – спросил я у караульного, стоящего у больших дверей. Тот был с эмблемой Уэссекса и вооружен копьем – явно воин из ближней дружины Эдуарда.
– Ярлу Турферту, – ответил он, ощупывая нас взглядом на предмет оружия. – А ярл теперь принадлежит нам.
Страж не сделал попытки задержать нас. Я говорил с ним на его языке, и хотя плащ у меня был дешевый и потрепанный, поверх него висела золотая цепь знатного человека. Кроме того, я был стар и сед, поэтому он не поставил под сомнение мой ранг и право присутствовать. А вот при виде Брайса и Херефрита со связанными руками слегка нахмурился.
– Воры, – пояснил я коротко. – Заслуживающие предстать перед королевским судом.
Я посмотрел на Гербрухта.
– Если какой-то из этих ублюдков откроет пасть, – предупредил его я, – откуси ему яйца.
Здоровяк оскалил грязные зубы:
– С удовольствием, господин.
Мы проскользнули в заднюю часть амбара. При входе я накинул на голову капюшон, чтобы скрыть лицо. По меньшей мере полторы сотни человек собралось в помещении, где после яркого дневного солнца казалось темно. Свет проникал лишь через две большие двери. Мы расположились позади толпы, глядевшей в сторону грубо сколоченного помоста в другом конце помещения. На высокой стене за платформой висели четыре флага: дракон Уэссекса, гусь Этельфлэд, белое знамя с красным крестом и, самый маленький из всех, стяг Сигтригра с красной секирой. Под ними на помосте стояли шесть кресел, которые для важности накрыли тканью. Сигтригр сидел крайним слева. Единственный его глаз смотрел в пол, а лицо излучало уныние. Еще один норманн – я решил, что это норманн из-за длинных волос и чернильных наколок на щеках, – расположился с правого края. Это, надо полагать, был ярл Турферт, покорно сдавший свои земли западным саксам. Он беспокойно ерзал на сиденье. Король Эдуард Уэссекский восседал на одном из трех кресел, что были несколько приподняты над остальными благодаря подложенным под них доскам. Голова у короля была вытянутая, еще я с удивлением отметил седину на висках. Слева от него, в кресле чуть-чуть пониже, сидела его сестра Этельфлэд. Ее вид поразил меня. Ее некогда прекрасное лицо осунулось, кожа была как пергамент, губы плотно стиснуты, словно она сдерживала боль. Подобно Сигтригру, Этельфлэд смотрела в пол. Третье из приподнятых кресел, по правую руку от Эдуарда, занимал угрюмого вида мальчишка с круглой физиономией, дерзким взглядом и с золотым обручем-короной поверх непослушных каштановых кудрей. Лет ему было тринадцать-четырнадцать, не больше. Вальяжно развалившись на сиденье, юнец презрительно взирал на толпу под ним. Я никогда не видел прежде этого парня, но предположил, что это Эльфверд, сын Эдуарда и внук олдермена Этельхельма.
Этельхельм сидел рядом с мальчишкой. Обычно здоровяк Этельхельм излучал грубоватое добродушие, но теперь выражение его лица было суровым. Сжимая подлокотник кресла, он слегка наклонился, внимая речам епископа Вульфхерда. Впрочем, нет, то была не речь, но проповедь. Реплики прелата вызывали громкое одобрение среди шеренг попов и горсти кольчужных воинов, располагавшихся в глубокой тени позади шести тронов. Из восседавших на тронах оратора поддерживал только Этельхельм. Он стучал по подлокотнику кресла и иногда кивал, хотя на лице его неизменно читалось сожаление, будто ему горестно это слышать.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
