На днях совершенно незнакомая молодая женщина написала, что хочет перечислить недостающую для завершения фильма сумму. Женщина не жаждет быть упомянутой в титрах, не просится в кадр, ей ничего не надо прорекламировать, она просто настоятельно желает помочь нашему фильму.
Не слишком обнадеживаясь поначалу, я рассказала ей, какие траты на производство еще предстоят: оплата сведения звука в студии, цветокоррекции, компьютерной графики.
Женщина заверила меня, что она не сумасшедшая, она много работает, хорошо зарабатывает и часть заработка всегда тратит на помощь приютам, а тут вот узнала про «Каждую собаку» и решила перечислить деньги.
Удивительно, но неожиданный спонсор не пытается повлиять на сюжет фильма, как это обычно бывает. Она даже не спросила меня про сценарий, про героев, сроки выхода фильма. Кажется, ей достаточно той информации, которой я наполняю страницы фильма в Интернете.
Сегодня деньги были переведены. У меня развязаны руки. Да нет! Вместо рук крылья! Теперь не надо заниматься сбором средств, тратить время на посты, монтаж тизеров. Я просто сяду и спокойно начну монтировать. А потом мы сделаем профессиональный звук, компьютерную графику, и фильм «Каждая собака» появится.
Теперь я почти не боюсь, что у меня не получится. Почти, потому что монтаж – это всегда сложно и страшно. Страшно использовать не в полную силу с таким трудом добытый материал. Страшно испортить то, что есть.
Сейчас все зависит только от меня. Не от операторов, не от героев, не от бюджета фильма, а только от меня.
Глава 5
Финальная
Фильм монтировался долго и мучительно. Несколько раз я бросала почти готовую картину и начинала заново.
Я была довольна материалом, мне с ним хорошо работалось, но мешала вовлеченность в тему. Если бы получилось до конца съемок остаться только наблюдателем, я бы сняла сюжет про Еву и сделала бы ее историю стержнем фильма. Но увлекшись волонтерским подвигом, стала участником событий, ослабив режиссерскую хватку.
Монтаж растянулся на несколько месяцев. Нетерпеливые зрители уже присылали мне письма с вопросом «Когда, наконец, выйдет фильм?» До окончания работы было еще далеко, а мне уже звонили с кинофестивалей и спрашивали, можно ли взять фильм в программу. Из-за этих звонков и писем я волновалась, а для работы нужны спокойствие и уединение.
На лето мы всей семьей перебрались в деревню.
Это было первое Евино лето на свободе. Как трогательно она открывала новый мир! Я не расставалась с фотоаппаратом и снимала все ее приключения. Вот Ева впервые увидела ежа и попыталась ухватить его зубами. Вот она пошла с Санькой на пруд, на рыбалку, сидит рядом в траве, крутит мордой, клацает зубами – ловит комаров. Подружилась с местным дворнягой Бимкой, носится с ним по деревне, они толкают друг друга, кусают за загривок, лают, потом отдыхают в тенечке и снова играют.
А вот Ева впервые на озере Селигер. Правда, купаться она не захотела. Она даже ходила с нами в поход и жила несколько дней в палатке. Мы жгли костер, варили картошку с тушенкой, пели под гитару… Для нас все обычно, но для собаки в новинку.
Ева изменилась. Она перестала всего бояться, научилась играть в игрушки, приносить мячик и грызть палочку. Через полгода после приюта у нее прошел нервный тик. Мы привыкли к Евиной особенности и не обращали внимания на вздрагивания, даже забыли о них. А когда вдруг вспомнили, никакого нервного тика у Евуси уже не было. Дом и забота близких – чудодейственные лекарства!
Когда я была беременная, мне везде и всегда попадались беременные. Я видела их в магазинах, кино, во дворе, на рынке. Казалось, что полгорода забеременело одновременно.
Когда я сшила красную юбку и вышла в ней, чтобы выгодно отличаться от других, оказалось, что девушка в красном найдется в каждом вагоне метро, в кафе и отделении банка.
Эти и подобные совпадения легко объясняются: из огромного количества информации мы выбираем ту, которая нам важна.
С тех пор, как я начала снимать фильм о приюте, и тем более с момента, когда мы удочерили Еву, собак в моей жизни становилось все больше и больше.
Отрываясь от монтажа, я ездила в приюты фотографировать собак, помогала волонтерам-новичкам найти передержку для подкидышей, участвовала в благотворительных зоофестивалях, пристраивала бродячих псов. Не буду останавливаться на всех эпизодах, но подробно расскажу одну трогательную историю.
Вспоминая ее, вижу, как сильно я, Леша и Санька изменились со времен Безухова, и с благодарностью понимаю: не встретился бы нам с сыном безухий щенок, не было бы в моей жизни ни съемок «Каждой собаки», ни знакомства с девчонками-волонтерами, ни Евы, ни этой трогательной истории.
На железнодорожном столбе возле переезда появилось объявление: «В деревню прибилась собака». Да-да, именно так, прибилась. Не нашлась, не найдена, а прибилась.
«Прибилась» собака к нашим соседям, они и повесили объявление. Санька его внимательно прочел и побежал смотреть найденыша. Обратно он вернулся с той самой прибившейся собакой и с порога запричитал:
– Пожалуйста-пожалуйста-припожалуйста, мамочка! Пожалуйста-припожалуйста, папочка! Нам очень нужна вторая собака!
Так она «переприбилась» к нам. Первым делом я осмотрела ошейник – ни адреса, ни телефона. Мы сели за стол и принялись писать объявления о поиске хозяина. Ева рычала в сторону гостьи, а кот Тема нервничал, изгибался и шипел. Чтобы конфликт не разгорелся, решено было оставить потеряшку до утра на веранде.
Потеряшка была самой настоящей лайкой, рыже-белой, с пушистым хвостом, скрученным колечком, с внимательно торчащими ушами. Мы разглядывали ее и пытались предположить, откуда она и кто ее хозяева. Собака красивая, весьма упитанная, с блестящей шерстью и белыми зубами – по всему видно, не бесхозная.
Лайка оказалась очень послушной, сразу поняла, что нужно лечь на предложенное ей место, согласилась с тем, что в дом заходить нельзя, а на кота рычать запрещено. Она была всем довольна: и подстилкой, и едой, и постоянными Санькиными обниманиями, и прогулкой на поводке. Казалось, потеряшка нисколько не переживает разлуку с домом и была бы рада остаться у нас. Но оставить ее невозможно, скоро возвращаться в город, поэтому надо срочно искать хозяина.
