Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
– Девочки, что-то я не пойму никак… Мне водку вообще нельзя пить, у меня с нее мозги совеют. Может, я не расслышала чего важного? Я что-то не понимаю, девочки…
– Что, что ты не понимаешь? – зло выкрикнула Инга, поворачивая к ней мокрое лицо. – Не прикидывайся дурочкой! Не понимает она…
– Нет, правда не понимаю… У меня в ушах будто звон стоит или гул какой-то…
– Да ну вас… – безвольно обмякла на скамейке Инга. – Одна не понимает ничего, другая дочь такая замечательная – прям до тупости послушная… Очень удобно, однако. Не понимать и слушаться! Слушаться и не понимать! Да пошли вы обе вместе со своим непониманием и послушанием, понятно?!
– Инга, ну о чем ты говоришь! Перестань! – сердито и досадливо проговорила Надя. – Или ты думаешь, что одна из нас такая праведная? Что одна только ты отца любишь?
– Нет, Надь. Вовсе я так не думаю. Я думаю о том, что втроем мы смогли бы его убедить не делать этого. А вы смолчали. Послушались.
– Да, смолчали! Да, послушались! Потому что это его выбор! Он так захотел, понимаешь? Он воспользовался своим правом распорядиться остатком собственной жизни. Да, он всю жизнь делал только то, что хотел! Ну не мог он по-другому. Не мог быть нам обузой. Он не из таких. Он сильнее всех. И смерти, получается, сильнее. Все до последнего за жизнь свою цепляются, а он не захотел лежать и медленно разлагаться! Да это вообще подвиг большой и человеческий, между прочим! Избавить своих детей от мук… Дай бог каждому такой силы духа…
– Нет, Надь. Все наоборот. Никому не дай бог такой силы. Он… Он же нас этим поступком уничтожил… В пропасть толкнул… Он любви нашей не захотел принять, он нам не поверил, Надь! И никакой это не подвиг, это как плевок напоследок…
– Замолчи! Замолчи, идиотка! – задохнулась вдруг яростью Надя, зло сверкнула в сторону Инги глазами. – Не смей так об отце говорить, слышишь? Я тебе не позволю этого! Да он там сейчас… Ради нас… А ты… А ты… Я прошу тебя, Инга, не смей так никогда говорить! Держи себя в руках!
– Да в каких, каких таких руках я себя должна держать? На моих глазах убийство происходит, я должна сидеть и в руках себя держать?
Надя вдохнула побольше в грудь воздуху, закрыла глаза, покачала головой обреченно, сетуя будто на сестринскую бестолковость. Потом тихо проговорила, медленно разделяя слова, как говорит раздраженный, но очень вежливый учитель туповатому ученику:
– Это не убийство, Инга. Ты ошибаешься. Ты не понимаешь и не хочешь понять… Это уход из жизни очень, очень сильного человека. Твоего отца. Понимаешь, у очень сильных людей и жизнь другая, и смерть тоже другая.
– Нет, Надя. Жизнь – она для всех одинакова. И для сильных, и для слабых. И не всегда сильный человек может быть сильным…
– Всегда, Инга. Сильный – он всегда сильный. Ты вспомни, как нас отец учил… Вспомни, как он говорил! Жизнь сильного – это отменное здоровье, ясная крепкая психика, нужное важное дело и качественный брак с сильным партнером. И это правда. Это так и есть, дорогая моя сестра.
А остальная жизнь – удел людей слабых! И пусть они доживают себе потихоньку слабые свои жизни, это уж их дело. А сильный сам решает, как ему поступить.
– Ну, знаешь…
– Да, знаю. Действительно знаю. Сильный человек не может жить больным, бедным и одиноким. Не может себе позволить этого. Не может жить, будучи вычеркнутым из основной жизни. Или ждать, когда близкие сами его из нее вычеркнут, обессилев от мучений.
– Да господи, Надя, какой такой «основной» жизни? Она одна, жизнь человеческая, и никаких разделов на основную и второстепенную не знает. Одна, с болезнями, с нервами, с трудностями заработка, с любовью, наконец! Что ты говоришь, Надя! Я слушаю тебя, и у меня мороз по коже идет. Там же наш отец сейчас… А мы тут, сидим, философствуем… Что же мы творим с вами такое, господи!
Вскочив со скамьи, она рванулась было к выходу из беседки, но тут же была остановлена сильной Надиной рукой. Снова железная ее ладонь холодом впилась в предплечье, и Ингу отбросило назад на скамью, как легкое перышко ветром.
– Сиди! – резко и сердито приказала Надя. – Ты что думаешь, мне сейчас легко, что ли? Или Вере легко? Или ты отца нашего не знаешь? Он же все равно сделает так, как решил! Хоть ты головой сейчас об стенку разбейся, все равно так сделает! И поэтому твой дочерний долг – его поступок оправдывать что есть мочи, а не сопли бесполезные пускать! Скрепись, Инга! Будь сильной, ты же дочь его! Причем любимая дочь!
Сжавшись в комок и дрожа то ли от страха, то ли от холода, Инга смотрела на нее во все глаза, потом снова заплакала тихо, опустив голову в ладони. Надя тяжело присела рядом, смотрела на нее молча.
– Девочки, мне страшно… Не ссорьтесь, пожалуйста, не надо. Мне так страшно, девочки, – снова подала слабый голос Верочка, жалко сложив ладони под подбородком. – Что вообще происходит, объясните мне? Я вас слушаю и не слышу никак и ничего понять не могу… Папа что, умирает сейчас?
– Да, Вера, умирает. При помощи Ивана Савельича. И с вашего молчаливого согласия. Твоего и Надиного. Такая у нас тут эвтаназия происходит, доморощенная, – тихо и внятно, почти разделяя слова по слогам, проговорила Инга, не отнимая рук от лица.
– Господи… Ой, грех-то какой, девочки… Какой перед Господом грех… – испуганно перекрестилась Верочка.
– Грех, конечно. И я так думаю, – снова прошелестела Инга. – И уж точно никакой не подвиг…
– А ты что, сама бы за отцом ухаживать стала, да? – наклонилась к Ингиному лицу Надя. – Все бросила бы и сюда приехала? Или все-таки на Верочку бы все тяготы взвалила? Сидит тут, рассуждает, самая умная нашлась… Самая дочь любимая…
– Да, стала бы! И приехала бы! Извернулась как-нибудь!
– Ага… Ты бы со своей бабкой для начала управилась, потом рассуждала. Приехала бы она! На кого б ты ее там бросила? Я так понимаю, твой бывший и носа к ней не кажет? Бросил тебе свою мать на руки, как наказал за что. А может, было за что? А, Инга?
– Нет. Я ни в чем перед ним не виновата. Разве в том только, что не любила. Да не о моей сейчас жизни речь, Надь…
– Ну почему же! Ты же у нас тут одна такая – любвеобильная! Ты же нас с Верой обвиняешь в том, что мы отца не любим… А я, если хочешь знать, и сейчас очень горжусь им! Да, именно горжусь! И люблю его именно таким! Сильным, способным на благородный поступок! И я всегда стремилась жить, как он. Сама стремилась свою жизнь определять. Так, как хочу именно я.
– И что, получилось?
– Да. Представь себе, получилось. По крайней мере, я с мужем живу, и хорошо живу, и никакой чужой бабки мне подсунуть никто не посмеет. У меня хороший, достойный брак. Я не знаю, что Вадим тебе наговорил тогда…
– Он ничего мне не говорил, Надя.
– А мне плевать на все это, поняла? Все равно я б тебе его не отдала! Я… Я презираю тебя, Инга. От тебя только одно зло идет. И гадости. И нытье сопливое. Тебя мама и рожать-то не хотела вовсе, она сама нам с Верочкой рассказывала. Родила, чтоб отца удержать…
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
