Сумасшедший радостно заулыбался.
— А если мы его не спасем? — спросил Дурак. — Разве ты не разделишь с нами опасность?
— Он и вправду дурак, — фыркнул Джеффри, — если рассуждает о справедливости в минуту опасности.
— Между прочим, ты тоже так поступаешь, — заметила Корделия.
— Да, но не во время опасности!
— Может быть, и так, когда нет непосредственной опасности, — попытался смягчить Фесс. — Ты обычно понимаешь, что угроза важнее твоей гордости, как понимал и Мудрец, сказавший Дураку: «Я пойду с вами и покажу, где копать».
Дурак устыдился и сказал:
— Ты говоришь серьезно?
— Да, — ответил Мудрец. Простак в раздумье наморщил лоб.
— Как может быть уничтожено такое огромное, как мир?
— В глубине земли раздут страшный огонь, — ответил Мудрец. — Он горит слишком быстро: если мы его не выпустим, дым задушит мир.
Простак вздрогнул:
— Но как может что-то быть внутри земли? Под ногами только почва.
— Так только кажется на первый взгляд, — ответил Мудрец, — на самом же деле земля — большой шар, такой огромный, что мы на нем — не больше чем пылинки. Шар этот полый, и в нем полыхает огонь.
Но Простак только покачал головой в замешательстве, потому что просто не мог представить себе такую картину.
— Но как же нам тогда спасти мир? — спросил Дурак.
— Надо выкопать большую яму, — ответил Мудрец, — чтобы у огня появился дымоход.
— Но ведь это такая большая работа! — сказал Дурак.
— Слишком большая, и слишком большая глупость, — воскликнул Джеффри. — Разве он не понимал, что создаст вулкан?
Понимал, и это также понимал Шут, потому что сказал:
— Нет, дядюшка, тогда мы уничтожим не мир, а нас самих. Плохо быть прокопченным, но еще хуже — поджаренным.
— В этом замечании чувствуется ум, — рассудительно заметил Грегори, — но еще больше здравого смысла.
— Нет, это трусость!
— Ну, по крайней мере, разумная осторожность, — сказал Фесс. — Однако Мудрец ответил:
— Если немногие не рискнут оказаться сожженными, как уголья, то все погибнет.
И Шут содрогнулся и сказал:
— Увы, будь проклят тот день, когда я оказался среди понявших необходимость этого! Но я пойду с вами, потому что лучше сгореть, чем просто сидеть и ждать смерти.
Гвен взглянула на Фесса, а Род прошептал:
— Действительно ужасная перспектива.
Фесс быстро продолжил:
— Они взяли лопаты и пошли вслед за Мудрецом на пустое поле. И начали копать, где он показал. Но Сумасшедший только опирался на лопату и смотрел на копающих отсутствующим взором.
— И это все? — спросил Магнус. — В его поведении нет никакого сумасшествия, только лень, слепота предвиденья и отсутствие заботы о близких!
— Точно, — согласилась Корделия. — Как же проявлялось его сумасшествие, Фесс?
— Когда остальные уходили есть, Корделия, он забрасывал землей выкопанную ими яму.
Дети пораженно смотрели на Фесса, Гвен тоже посмотрела — неуверенно, а Род скрыл улыбку.
— Значит, мир был уничтожен? — взорвался Грегори.
— Нет, конечно, нет, — ответил Джеффри, — потому что он есть вокруг и мы сейчас стоим на нем!
— Это только байка, дети, и история в ней вымышленная, — напомнил Фесс. — Но мир, про который идет речь в этой байке, был уничтожен. Именно так.
— Да он же был сумасшедший! — ахнул Магнус. И замолчал, пораженный собственными словами.
— Конечно, — медленно подхватила Корделия. — Так вот что такое сумасшествие!
— Но сумасшествие только одного определенного вида, — Грегори повернулся к Фессу. — А ты сказал, что их много и разных степеней.
— Сказал, — согласился Фесс, — но во всех видах и разновидностях вот что общее: душевнобольные совершают беспричинные поступки. По крайней мере, причина их действий и поступков непонятна здоровым людям.
Род кивнул.
— Так что не волнуйтесь, дети, за мир вокруг вас, но старайтесь помочь Простаку и Сумасшедшему, когда у вас есть такая возможность.
— А как же Дурак, папа?
Род неловко поерзал.
— Не знаю, можно ли помочь Дураку, дети. Разве что спасти его от самоуничтожения. Но помните, такому не поможешь, если будешь ходить вокруг да около с мрачным видом.
Магнус улыбнулся.
— Хорошо, папа. Будем помогать бедным дуракам, когда сможем, но если не можем, будем радоваться.
— Хорошо сказано, — улыбнулся Род. — И как раз сейчас конец прекрасного дня.
— И в самом деле, — Гвен на мгновение положила голову мужу на плечо, потом заглянула в его глаза с улыбкой. Он вернул ей улыбку и тоже заглянул ей глубоко в глаза, надеясь, что действительно прочел в них обещание.
— Вам двоим нужно внимательней смотреть под ноги, — сказал Фесс.
— Ладно, я тебя понял. Будем смотреть, куда ступаем, — Род со счастливым вздохом снова повернулся к дороге. — Не могу, однако, пожаловаться. Прекрасный зимний вечер, ясный, как колокольчик, с яркими звездами над головой.
— Да, и луна почти полная.
— Красотища, — Род взглянул на серебряный круг, видневшийся над головой между ветвями. — Интересно, как это получается, что все луны приличного размера похожи на лицо.
— Похожи на лицо? — Грегори заинтересовался.
— Но ты же не раз говорил, что там виден целый человек!
— С фонарем в руке! — Джеффри не собирался оставаться в стороне.
Неожиданно Гвен снова была окружена всем своим выводком, потому что подошел и быстрый Магнус, приглаживая пальцами пробивающиеся усишки. (Род поклялся, что научит его бриться, когда это будет необходимо).
— Человек с фонарем и собакой — это средневековая интерпретация, дети, — пояснил Фесс.
— Где-где?
— На старой Земле, дети, родине человечества, — Род улыбнулся Гвен. — Мы нашли время, чтобы посмотреть на Луну, когда были там.
— Расскажи нам еще раз, как вы побывали на этой первой луне человечества, — потребовал Джеффри.
Род покачал головой.
— Не сегодня. Но должен сказать, что сам я ничего, кроме лица, не увидел.
— Значит Человек на Луне живет только в нашем сознании, а не на серебряном шаре, папа?
Род кивнул и снова посмотрел на спутник.
— Возможно, Грегори. Конечно, картина зависит и от того, кто на нее смотрит. Что касается меня, то если постараться увидеть, что есть на самом деле, а не просто верить словам других, то луна Греймари похожа на…
