Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
Все это Энниберд знал. Но сразу говорить ласковые слова не принято – может, у альвы есть на примете другой. И потому Энниберд, вежливо простившись с Сегебенной, пошел к старику.
Альв, уже почти лишившийся плоти, стоял на пригорке, лицом и ладонями к солнцу. Казалось, лучи пронизывают его насквозь и ничего иного ему от жизни уже не требуется. Однако аиру он был рад и, не оборачиваясь, сказал, куда положить.
Энниберд особой любезности и не ожидал. О стариках заботятся, не требуя ничего взамен. Но у него был вопрос.
– Далеко зашедший в годах, я встретил твою внучку Сегебенну, и она мне понравилась. Есть ли у нее альв, который дарит ей подарки?
Вот тут старик повернулся.
– Она переменилась, Энниберд. Она стала другой, и уходит от меня торопливо, словно ее кто-то ждет. Если бы она видела в нем мужа, то рассказала бы мне. Энниберд, об этом не спрашивают, альва имеет право не ответить даже далеко зашедшему в годах. Энниберд, пойди за ней по следу.
Это был приказ.
– Пойти по следу, а потом вернуться к тебе? – уточнил Энниберд.
– Да.
– Она сказала, что пошла к ручью стирать твою рубаху.
– Она не брала у меня рубаху.
Энниберд ушам своим не поверил.
Он знал, что такое ложь, потому что встречался и с людьми, и с темными альвами. Браммар и Урар, темные альвы, были приятелями Верриберда, приносили ему снизу, из пещер, цветные камни, он их поил соками земли. Такое приятельство хоть и редко, но встречалось. Но в отношениях с людьми темные альвы были горазды на любой обман, да и люди ухитрялись заплатить им за руду и за кузнечные изделия меньше, чем следовало бы. С белыми альвами они себе такого не позволяли – белых альвов люди побаивались, считая, что они творят добро потому, что им лень творить зло. И в самом деле, тот, кто собирает целебные травы, уж точно знает ядовитые. А если бросить ядовитую траву в речку, то отравленная рыба всплывет кверху брюхом и лошади, которых привели на водопой, будут потом долго хворать.
– Я пойду по следу, – сказал Энниберд.
Ему уже не была нужна альва, он хотел понять природу лжи.
Энниберду было мало тех познаний, что передали наставники, он думал о чем-то странном и, возможно, ненужном. Общие предки белых и темных альвов очень его беспокоили, он пытался понять, как вышло, что одни унаследовали одно, а другие – другое.
След вывел к Ручью-в-тени, но там и обрывался – Сегебенна перешла ручей. Никаких следов стирки альв не обнаружил. Он тоже перешел на другой берег и узнал, что альва направилась вниз по течению – туда, где Ручей-в-тени теряет свое имя, потому что уходит из леса, где над ним смыкаются древесные кроны.
Альвы не очень любили бродить по открытой местности, разве чтобы найти нужные травы. Но Сегебенна пошла прямиком через луг, не прикасаясь к травам, и Энниберд – за ней следом.
Он обнаружил альву на берегу речки Неринне. Она была там не одна, а сидела на невысоком обрыве, свесив ноги вниз. Рядом с ней был темный альв.
И они громко смеялись!
Не то чтобы смех у белых альвов был под запретом, нет! Они могли тонко пошутить, могли ответить на шутку, их забавляли праздничные песни людей, порой довольно непристойные. Когда альв и альва вместе уходили в горы, никто за ними не подсматривал, никто их не подслушивал; возможно, там они веселили друг друга и хохотали. Но вести себя так в двадцати сотнях шагов от леса, да еще вместе с темным альвом? Это было очень, очень странно.
Между белыми и темными альвами отношения были построены главным образом на обмене. Молодежь, белая и темная, меньше озабоченная делами, могла встретиться только случайно.
Темный альв, обнимающий за плечи белую альву, – это было возможно, так же возможно, как союз между альвом и женщиной людского племени. То есть об этом можно было рассуждать, строить предположения, и не более. Увидев рядом две эти головы, черноволосую и беловолосую, почти прижавшиеся висками, Энниберд даже растерялся.
То, что Верриберд называл природой, преподнесло неожиданный и опасный подарок. Отчего вдруг возникло ощущение опасности – белый альв не знал. Но он так чувствовал – и, как у всех белых альвов, чувство заменяло полученные от старших или от самого леса сведения.
Темный альв сидел там, где ему сидеть было опасно, на солнцепеке, но Сегебенна смастерила ему забавную шапку, связав вместе несколько больших листов лопуха. Они прикрывали его лицо, а на плечах у него была накидка Сегебенны, так что солнце не могло причинить ему вреда.
Энниберд подошел поближе. Темный альв не распознал его шаги, зато распознала Сегебенна. Она обернулась.
– Старик послал меня, – сразу сказал Энниберд. – Он беспокоится о тебе.
– И напрасно, – ответила альва. – Ничего со мной не случится.
– Уж я не дам свою женку в обиду, – подтвердил темный альв. И, вскочив, показал Энниберду свое оружие – слева на поясе длинный кинжал в узорных ножнах, справа на поясе метательные цепные шары.
Энниберд, разумеется, был безоружен.
– Ты хочешь вступить в союз с этим альвом? – спросил он.
– Я хочу быть его женой. Быть женой всегда, а не только год в горах.
– Разве такое может быть? – удивился Энниберд.
– В пещерах – да, – ответила альва. – Именно так там и живут. У каждой пары своя ниша, муж выкапывает ее для будущей семьи, жена содержит в порядке. И обычно там много красивых долговечных вещей. Не то что в наших шалашах.
Тут Сегебенна была права. Если белому альву требовалась посуда кроме глиняной, что порой приносили люди, – он мастерил ее из древесной коры, о том, чтобы как-то украшать шалаши, белые альвы не беспокоились – не видели в этом смысла. Разве что вешали у входа цветочные венки, и то со смыслом: это означало, что хозяин или хозяйка шалаша ищет себе пару.
– Уйти навсегда в пещеры? – Энниберд не понимал, как это возможно. В пещерах темно, освещаются они кострами и факелами, темные прекрасно видят во мраке, а Сегебенна привыкла к солнечному свету…
– Да. Буду подниматься наверх за травами, разобью свои грядки.
– Но что ты будешь там есть? Они же едят мясо!
– Послушай, друг, – вмешался темный альв, – меня зовут Арриар, я сын нашего старшего. Если моя женка пожелает яиц крапчатого дятла, есть кого послать за ними. Мы выменяем для нее все, о чем она попросит.
– Но жить в пещерах? Не видеть солнца? – Энниберд все никак не мог осознать беду, в которую попала альва.
– Мы видим солнце побольше, чем вы, белые. Мы выходим на вершины холмов и греемся. Главное, чтобы голову не напекло. А вы не выходите из-под древесных крон. А в пещерах тепло, и мы зимой всего лишь накидываем туники из шкур, не то что вы, белые!
Тут Арриар был прав. Зима становилась тяжким испытанием для белых альвов. Они умели делать плотные стеганые ткани, где между слоями холста, принесенного людьми, были слои птичьих перьев, они умели плести из лыка прочную обувь, если выпадало много снега, они выменивали у людей теплые накидки с капюшонами, они обкладывали снегом свои шалаши и делали там полы из плотно уложенных толстых веток, покрытых еловыми лапами, в каждом шалаше был маленький переносной очаг, но порой запасы съедобных корней и сушеных ягод заканчивались раньше, чем наступала весна и деревья могли напоить соками земли. Приходилось вводить себя в сон, болезненный и мучительный, но иного способа дождаться весны белые альвы не знали.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
