Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
В детстве Леся смотрела на Александру Петровну с любопытством и осторожностью и всегда недоумевала: почему двоюродную тетю слушаются почти беспрекословно? Как так получилось, что на семейные советы, проходящие в квартире Сергея Сергеевича, всегда является большая часть родни и каждый знает, за что его будут песочить, а за что хвалить? Непременный винегрет, консервированные овощи с грядок тети Маши, невкусный салат из рыбы, приготовленный ветреной Зинкой, знаменитые, чуть сладковатые пирожки с мясом Александры Петровны, очень тонко нарезанная и скрученная в трубочки докторская колбаса – обязательное застолье вначале, а потом каждый получает свое, заслуженное. Ссоры случаются, но они рассыпаются и тлеют, стоит только Александре Петровне сдвинуть брови и сверкнуть ее карим глазам.
Леся понятия не имела, сколько двоюродной тете лет, и даже приблизительно не могла установить ее возраст. Сорок? Да, наверное. Сорок пять? Возможно. Пятьдесят пять? Может быть… Полнота Александры Петровны, седая прядь волос над правым ухом, две глубокие морщины на лбу и тяжелый квадратный подбородок увеличивали годы, а кипучая энергия, холеные руки, гордая осанка и яркая одежда – уменьшали. Леся лишь знала, что день рождения тети в ноябре, что покойный муж был младше ее на пять лет, и умирать Александра Петровна в принципе не собирается: «Я еще вас всех переживу, мои дорогие. Должен же кто-то организовывать ваши похороны». И тетя Маша, и Антонина, и Сергей Сергеевич, и вечно недовольный жизнью дядя Андрей, и вся седьмая вода на киселе находились в непоколебимой уверенности: так и будет. Леся не без основания подозревала, что свои похороны они бы никому другому и не доверили.
Сирота. Сколько раз в тот день Александра Петровна произнесла это слово? Раз двадцать, наверное. Девятилетнюю Леську усадили на табуретку в центре комнаты, а кругом – на диванах, стульях и креслах, придвинутых к стенам, – расселись родственники. Она чувствовала на себе внимательные, скучающие, жалостливые, равнодушные, нервные, сочувственные взгляды и понимала, что сейчас четко, громко и даже вдохновенно решат ее судьбу.
– Перед вами сирота, – начала речь Александра Петровна. – И я хочу сказать сразу, ребенок в детский дом не пойдет. Выкормим, вырастим, не сомневайтесь. Стыд и позор нам, если невинное дитя проведет детство без тепла и ласки, в окружении совершенно посторонних людей…
Леська покусала губы, а затем опустила руки и вцепилась в табуретку. Она вовсе не волновалась о будущем, но неожиданно почудилось, будто кругом – океан, и течение несет ее на маленьком хлипком суденышке в неизведанные дали. Дует легкий ветерок, бегут короткие волны, и кораблик раскачивается из стороны в сторону… Мысленно Леська принялась рисовать эту картинку, но потом переключилась на дядю Андрея, поймала в его глазах тоску зеленую и посмотрела на дочку Александры Петровны – ангелоподобное создание по имени Виктория. Девочка сидела рядом со шкафом на мягком стуле, болтала ногой в такт словам матери и неотрывно наблюдала за черной мухой, медленно передвигающейся по круглому столу. Дядя Андрей заерзал, муха улетела, а Вика принялась оглядываться по сторонам, отыскивая новый объект для изучения.
– Опеку я, безусловно, оформлю на себя, но это не значит, что вся ответственность достанется мне. Нет, мои дорогие, за воспитание и развитие ребенка будет отвечать каждый. – Александра Петровна выдержала паузу, поправила бант на кофте и поджала губы, что означало: «Не советую возражать». Взгляд тети остановился на бабе Кате, и Леська тяжело вздохнула – с бабушкой у нее не было душевной близости (как и с любым другим родственником), собственно, они практически не общались. – Екатерина Дмитриевна, – официально произнесла Александра Петровна, – что вы думаете по этому поводу?
– Согласна с тобой, Сашенька, но на меня особо не рассчитывайте, я человек занятой, да и возраст уже сказывается. Сама понимаешь… – сдержанно ответила баба Катя и ласково погладила подлокотник кресла. По ее сухому, еще не испорченному морщинами лицу пробежала тень, уголки тонких губ дрогнули, глаза сузились, и повеяло холодком. Такой холод обычно сопровождается сквозняками – невидимыми, почти неощутимыми, но способными в нужный момент захлопнуть даже стальную дверь. – На каникулы Олесю взять смогу, но постоянное проживание… Нет, уже не потяну.
Леся знала: бабушка ее не любит. Неприятие, отстраненность, осуждение мелькали в каждом движении и слове. Не стоило задаваться лишними вопросами и гадать: «не нужна» – приговор, оглашенный еще девять лет назад. Но разве Леська виновата, что ее мама умерла через месяц после родов? Да если бы она могла, если бы у нее был хоть какой-нибудь выбор (рождаться на белый свет или нет), она бы закусила губу, развернулась и ушла в темноту, где тихо, спокойно и никто не мешает рисовать. Из темноты так легко наблюдать за людьми!
– …я составлю график, не будем забывать о школе… квартиру я планирую сдавать… надеюсь, вы меня внимательно слушаете… – донесся голос Александры Петровны. – Позже часть денег пойдет на ремонт, а часть – на дальнейшее образование несчастного ребенка… Олеся, не сутулься. Андрей, ты что-то имеешь против?
– Не особо… – буркнул дядя Андрей, вынимая мятый бордовый платок из кармана пиджака. Леська мгновенно отметила схожесть платка с гвоздикой: тот же объем и неровность. Тот же трагизм, потому что этот цветок всегда ассоциировался с тем или иным горем, торжественной печалью или искусственной радостью. – Девочку, между прочим, кормить и одевать нужно. Ремонт – дело хорошее, но и на жизнь денежки понадобятся. – Дядя Андрей многозначительно кашлянул, насупился и, ища поддержки, посмотрел на бабу Катю.
Все одновременно опустили глаза в пол, а Леська, совсем не ожидая от себя подобной реакции, тихо сказала:
– Я много не ем.
Сделав три шага к столу, развернувшись, вздернув подбородок, Александра Петровна ужалила взглядом дядю Андрея и фыркнула:
– Неужели ты полагаешь, что я не подумала об этом? Слава богу, на свете есть человек, готовый решить все финансовые вопросы, связанные с опекой над Олесей. Конечно, никто из вас не ожидал! Никому и в голову не могло прийти!.. – Александра Петровна не справилась с эмоциями, часто задышала, порозовела и, стараясь успокоиться, сделала паузу. Ее переполняли отрепетированные фразы, победные интонации, весомые восклицательные знаки, обязательное превосходство и удовольствие. Но ни в коем случае нельзя было расплескать это богатство – наоборот, его следовало удержать и преподнести как минимум в золотой чаше.
Леська закрыла глаза и нарисовала Александру Петровну, выделив нос, подбородок и раскрасив щеки ярко-красным. Получился очень живой, но карикатурный персонаж, не добрый и не злой.
Тетя Маша, торопливо застегнув пуговицу вязаной кофты, подалась вперед, дядя Андрей приподнял брови, Зина вытянула губы трубочкой, Сергей Сергеевич сел ближе к Антонине, Вика перестала болтать ногой… Вот она – интрига! Кто же выиграл в конкурсе на самого доброго и щедрого родственника? Кому нужна несчастная сирота Олеся Сотникова – рыжая, зеленоглазая девчонка девяти лет? Сенсация века!
– Можете не гадать, – успокоив волнение, едко и насмешливо произнесла Александра Петровна. – Этот человек – Василий Петрович Дюков. Да, да, наш многоуважаемый Василий Петрович. Я позвонила ему и вкратце обрисовала ситуацию; никаких лишних слов, уговоров – только голые факты!
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
