* * *
Возвращаться в город с министерским шофером, доставившим ее в аэропорт, Лейла отказалась: если добраться до пассажирского терминала, то там, вероятно, удастся найти такси. Терминал находился примерно в километре (примерное расстояние она засекла на въезде). Решительно выйдя из ангара, Лейла двинулась обратно тем же путем, которым приехала: пешком так пешком. Дорога была, пожалуй, не для пешеходов: эдакая пыльная насыпь с канавами по бокам, где мутнели сточные воды вперемешку с мусором. Туфли для такой ходьбы явно не годились: ноги от них вязли, а ступни покалывали набившиеся под подошву песок и камешки. При этом был один неоспоримый плюс: свобода от тех клоунадных аппаратчиков.
Свобода, впрочем, условная, поскольку сзади в полусотне шагов брел один из тех подросткового вида солдат в мешковатых штанах и с винтовкой «М-1». Но смотрелся он скорее приставучим младшим братом, чем вооруженным громилой.
Бумажный доспех рубашки шаг за шагом становился все более несносным; мелькнула даже мысль ее расстегнуть, но Лейла вовремя одумалась. Она одна, не считая мальчика-солдата за спиной. Пока ее здесь еще ни разу не насиловали – рутинная данность, разнообразить которую как-то не тянуло.
Оглянувшись посмотреть, как там солдатик, Лейла неожиданно заметила у него за спиной нечто – а именно посадку небольшого, изящного на вид белого самолета. Заметьте: не бирманский военный самолет, и не туповатый турбовинтовик «Эйр Мандалай» французского производства, а именно бизнес-самолет вальяжно коснулся бетона взлетной полосы, прямо посерединке. Как в кино. От ангара, в котором два часа проморилась впустую Лейла, ко взлетке уже неслись три крупных внедорожника. К самолету они подкатили гладко и лихо, ровненькой колонной, как тараканы по кухонному полу. Из каждой машины вылезли по двое в камуфляже и приняли на руки по объемистому ящику, выгруженному лебедкой из задней двери. Ящики оказались переправлены в чрева внедорожников. Спереди из самолета выпросталась лестница, с которой проворно сошли трое (Лейла успела лишь разобрать, что мужчины) и забрались на заднее сиденье передней тачки. Затем машины на скорости устремились прочь; не успели они скрыться за углом какого-то отдаленного строения, как самолет, приподняв нос, белым лебедем пошел на взлет. Вся процедура заняла не дольше трех минут – самый быстрый и эффективный маневр, виденный когда-либо Лейлой в этой стране. Ящики, похоже, доверху набиты «Джони Уокером» и порнухой на видеокассетах, и все это в особняк какому-нибудь генеральскому чину с медалями. В то время как медтехника Лейлы гниет взаперти. Гнев и растерянность такая, что впору лишь горько плюнуть и махнуть рукой: пропади оно все пропадом! «Дерь-мо!» – выругалась Лейла вполголоса.
У пассажирского терминала Лейла направилась прямиком к очереди такси, но, зайдя не с той стороны, опрометчиво наткнулась на стайку таксистов, небрежно развалившихся в тени высоких, похожих на мимозы деревьев. Этим она пробудила в таксистах настороженность. Как они, интересно, умудряются держать свои рубашки в такой чистоте? Белые как снег. Помимо рубашек, на таксистах были длинные линялые саронги[5] – лунги, как они именовались в Бирме, – с большими узлами спереди, напоминающими гульфики. Мелькнула надежда, что где-нибудь возле аэропорта дежурит и Аунг-Хла, но его среди этих незнакомых людей, увы, не оказалось.
Аунг-Хла она в свое время заприметила в такой же вот сидящей в тени ватаге – несколько месяцев назад, когда начала выезжать из Мандалая по делам своего агентства. Поначалу в ходе их совместных поездок Аунг-Хла от Лейлы несколько дистанцировался: на вопросы отвечал сжато, от предлагаемых в дороге колы или сэндвичей отказывался, предпочитая во время обеденных остановок возиться под капотом своей белой «Тойоты», протирать потертую виниловую обивку или вытряхивать коврики. Лейла еще никогда не ездила в авто, за которым осуществляется такой любовный уход. Оно чем-то напоминало машину родителей, на которой те ездили, когда Лейла была еще маленькой. Только у них машина была бежевой и, признаться, порядком раздрызганной – «Терсел», кажется. Сидя на заднем сиденье авто Аунг-Хла, Лейла припоминала свои детские поездки в родительской машине – выгнутые ведерком спинки передних кресел, их виниловую окантовку, близость центральной выпуклости в полу и этот характерный запах… чего? Пропыленности велюра? Низковольтного тока? Тонких ковриков на жарком металле?
После первого десятка совместных выездов Аунг-Хла начал приоткрываться. Ничего особенного, но он уже посмеивался доходчиво рассказанному анекдоту; представил Лейлу своему знакомому таксисту, с которым остановился перемолвиться; сворачивал с дороги, чтобы показать особенно живописный вид. Как-то Лейла сделала фото его таксомотора, да не просто, а в выгодном угловом ракурсе, льстящем самолюбию любого автовладельца, и показала его на ноутбуке, чем окончательно пленила сердце своего водителя. Имэйла, куда можно выслать снимок, у Аунг-Хла не было, и тогда Лейла у стойки янгонского отеля сделала ему распечатку на цветном принтере. Этот снимок Аунг-Хла прилепил скотчем к солнцезащитному козырьку своей машины – прототипа снимка. Вскоре он уже делился с Лейлой сокровенным – рассказывал, как называются те или иные деревья; раскрыл имена трех своих дочек (тоже прилепленных скотчем к козырьку); наконец стал поименно указывать героев сцен из буддийских сказаний, намалеванных на штукатурке облезлых придорожных святилищ.
А затем был случай, когда Лейла у него на глазах досадно обмишурилась. В тот раз они в ходе длительной поездки на север, в Таму, остановились заправиться бензином и пообедать в кафешке из тех, над которыми принято потешаться у снобов из-за того, что сверху там непременно торчит щит с рекламой джинсов. Здесь Лейла попыталась самостоятельно заказать себе куриную похлебку с рисовыми кубиками, что до этого вполне успешно делала в Мандалае. Но на этот раз ей поднесли кулинарный вариант гибрида телефонной книги с ощипанным цыпленком. Лейла на тот момент так хотела есть, что при виде чашки с какой-то несъедобной суспензией на куриной основе на глаза ей навернулись слезы. После этого еду для нее стал заказывать уже Аунг-Хла, бдительно следя, как повар ее готовит. Было заметно, что содержимое некоторых пластмассовых чанов он бракует, а к другим относится благосклонно. Лейле было неловко, что о ней пекутся как о подшефной. В самом деле, кому как не ей самой надлежит заказывать себе еду, делать от своего имени звонки и своими силами находить дорогу в незнакомых местах, не доставляя окружающим мужчинам удовольствия помогать беспомощной женщине. Хотя опять же, не лучше ли просто научиться определять, когда решение того или иного вопроса требует больше опыта и ресурсов, чем есть у тебя самой? На примере той же «куриной истории».
Вскоре Аунг-Хла сидел с ней за одним столом под парусиновым навесом возле выбеленной солнцем дороги. Лейла учила его карточной игре, а он рассказывал об упосатхе, эдаком шаббате буддийского розлива. Заодно выяснилось, что английский Аунг-Хла знает лучше, чем казалось: грамматика хлипкая, синтаксис пятнист, зато запас существительных весьма внушителен. Как и Лейла, Аунг-Хла быстро обучался, и она научила его образовывать будущее время от глагола «идти». В запасе у него было несколько отработанных идиом, которые он применял не совсем впопад или же использовал излишне часто. Среди них: «Прошу держаться», «На старт, внимание, марш» и «Я этого не допущу».
