Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
18.15
Почему они никогда не приходят на стадион вовремя, когда там звучат марши и поздравительные речи клерков от муниципалитета? Во-первых, они, как правило, приходят не совсем трезвые и уже плохо ориентируются который час, иногда они вообще плохо ориентируются, что уж там час, они время года не различают, всегда то в тёплых свитерах под палящим солнцем, то в мокрых футболках под первым снегом. Во-вторых, перед матчами происходит какая-нибудь лотерея, а в лотерею они не верят, тут и говорить не о чем. В-третьих, их тоже можно понять — когда тебе 19 и ты заползаешь в свой сектор, и все — включая милицию — видят, в каком ты чудесном возвышенном состоянии, что может больше будоражить тебя? Потом, когда ты вырастешь и станешь работать в банке или газовой конторе, когда с реальностью будешь общаться по телевизору, а с друзьями — по факсу, если у тебя будут друзья, а у них — факс, тогда, конечно, тебе похуй будет такая штука как пьяный тинейджерский драйв, который сносит башку и бросает тебя на все амбразуры мира, когда глаза увлажняются от возбуждения и кровь под ногтями останавливается от того, что вот несколько сотен лиц наблюдают, как они заходят в сектор и ищут свои места, и даже кого-то несут на плечах, называя его почему-то собакой, время от времени теряют его между лавок, но упрямо и настойчиво подбирают и тянут на заветные места, подальше от часовых, подальше от продавщиц мороженого, вообще — подальше от футбола, как они его понимают.
18.25
В очередной раз Собака Павлов приходит в себя уже на стадионе, хорошо вот так сидеть с друзьями, думает он, на лавке, где-то под какими-то деревьями, которые шумят и качаются во все стороны, нет, вдруг думает он, это не деревья, тогда что это? Несколько секторов поодаль, слева от них, под тяжелым июньским дождём стоят фанаты противника. Их несколько десятков, он приехали с утра на вокзал, и за ними целый день тащатся несколько патрулей, на стадионе им отвели отдельный сектор, в котором они печально машут размокшими и набухшими флагами. Ещё до перерыва наши, неудовлетворённые результатом и погодой, прорывают заслон и начинают их бить. Снизу, от поля, подтягивается рота курсантов-пожарных, милиция, в конце концов, не придумывает ничего лучше, как выпихнуть всех со стадиона, начинает оттеснять народ к выходу, пока ещё идёт первый тайм; все, понятное дело, забывают про футбол и начинают болеть за наших на трибунах, команды тоже больше интересуются дракой, чем результатом, любопытно всё-таки, непредсказуемо, тут на поле и так всё было понятно — кто-то под конец обязательно игру сольёт, а там — глянь, какая-то борьба, прямо тебе регби, вон и пожарные уже по голове получили, а тут и тайм заканчивается и команды неохотно тянутся в тоннель, милиция выносит последних гастролёров, итак, когда игра возобновляется, сектор уже пуст. Только растоптанные и разорванные знамёна, будто фашистские штандарты на Красной площади, тяжело лежат в лужах, наши, кто уцелел, удовлетворённо возвращаются к своим секторам, самые упорные и принципиальные болельщики едут на вокзал — вылавливать тех, кто будет возвращаться домой; и тут, где-то на пятнадцатой минуте второго тайма, на трибуны забегает ещё один гастролёр — совсем юный чувак, растрёпанный и намокший, где он был до этого — неизвестно, но вот он уже точно всё самое интересное пропустил, он вбегает и видит следы побоища и рваные флаги своей команды и никого из друзей; где наши? — кричит он, обернувшись к притихшим трибунам, эй, где все наши?! — и никто ему ничего не может ответить, жаль чувака, даже ультрасы замолчали, оборвали своё тягучее «судья-пидарас», смотрят застенчиво на гастролёра, неудобно перед чуваком, правда — как-то нехорошо вышло, и чувак смотрит снизу на затихшие сектора и смотрит на мокрое поле, на котором месят грязь команды, и смотрит в холодное и малоподвижное небо и не может понять — что случилось, где пацаны, что эти клоуны с ними сделали, и подбирает помятый пионерский горн, в который до этого дул кто-то из его полегших друзей, и внезапно начинает пронзительно свистеть в неё, плаксиво и отчаянно, так, что все аж охренели — надо же так, свистит, отвернувшись и от поля, и от ультрасов, и от притихших и пристыженных пожарников, свистит какую-то свою, только ему одному известную, громкую и фальшивую ноту, вкладывая в неё всю свою храбрость, всю свою безнадёгу, всю свою чисто пацанскую любовь к жизни…
19.30
Под самой крышей, над последними рядами, сидят сонные голуби, которые уже привыкли к поражениям нашей команды, и сонно курлычут, живут себе, никому не мешают, прикольные мокрые стаи, но вот Собака слушает их сквозь сон, они ему являются в его алкогольной прострации и вытягивают его оттуда, знаете, такое странное состояние, когда ты одним глазом видишь свет впереди, а другим, как бы это объяснить — другим ты видишь то, что можно, наверное, назвать обратной стороной света, ну, вы понимаете, одним словом, когда тебе одновременно показывают очень много, но ты в таком состоянии, что увидеть уже ничего не можешь. Да и не хочешь. Потому Собака сползает на цементный пол и начинает отползать в сторону прохода, давя своей измученной грудью шелуху подсолнечника, окурки и лотерейные билеты. Отползает к проходу, встаёт на ноги и нерешительно двигает вверх, к последнему ряду, цепляется там за металлическое крепление и обвисает на нём совсем без сил
— не упасть на трибуну и не придавить болельщиков каких-нибудь если упадёшь нужно будет извиняться с кем-то общаться что-то говорить и тогда все сразу почувствуют как плохо у тебя пахнет изо рта и сразу догадаются что ты пил так что главное ни с кем не разговаривать и ни к кому не обращаться а если упадёшь обязательно с тобой кто-нибудь заговорит не отвертишься потом скажут что у тебя изо рта так плохо пахнет точно унюхают стоит только начать говорить даже если отвернуться и говорить в сторону всё равно унюхают разве что сильно отвернуться и так говорить. что говорить? что нужно говорить чтобы они не узнали? что я должен сказать? скорее а то заметят скажут что-нибудь. что скажут? скажут почему молчишь? не кричишь? почему я не кричу? нужно кричать иначе они заметят что у меня плохо пахнет изо рта скажут что у меня плохо пахнет изо рта потому что я не кричу или подумают что я пьяный потому что я не кричу что мне следует кричать? что мне следует кричать? ну что что мне следует кричать? нужно спросить у кого-нибудь нужно отвернуться и спросить или отвернуться и закричать тогда никто ничего не заметит всё равно не заметят такой шум стоит хорошо я крикну что-то вбок никто не почувствует как у меня плохо пахнет изо рта но все заметят что я кричу значит я не пьяный нормально это я нормально придумал только что крикнуть ну что мне крикнуть что они все кричат? про судью про судью только крикнуть в сторону чтобы не услышали и чтобы заметили как-то так нужно крикнуть и обязательно про судью тогда всё будет нормально
— и тут наш форвард вываливается сам на сам с вратарём и бьёт, просто хуячит изо всех сил, несколько тысяч мокрых болельщиков замирают, затаивают, можно сказать, дыхание и тут за их спинами во влажной тишине горестно звучит:
— Ээээээээээээээээй!!! — Тыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыыы!!!!!!!!!!!!!!!!
И мокрые болельщики в ближних секторах зачарованно поворачивают головы и видят там Собаку Павлова, старого доброго Собаку Павлова, которого тут знает каждая собака, то есть каждый сержант с рацией, он совсем измождённо обвисает вокруг железного крепления, повернувшись к трибунам, назовём это спиной, и протяжно воет куда-то в никуда, или как это назвать.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 46
