Легенда гласила, что в старину он служил убежищем для колдунов и темных служителей культа. Да, Тальмеш надежно хранил тайны в своем старом чреве, а Нгаигарон решил выпустить их наружу.
Идзуре, владычице Тальмеша, об этом было известно, и потому она охотно вступила в .сговор с колдуном, в чьи намерения входило оживить древние темные силы, которые дали бы ему неограниченную власть, быть может, над всей землей.
Сейчас целые кварталы Тальмеша были охвачены огнем, а многие его жители либо уничтожены, либо обращены в рабов. Идзура сидела в своих покоях во дворце Тальмеша и, не обращая внимания на доносившиеся сюда крики, внимательно рассматривала свое отражение в полированном серебряном зеркале.
Она спрашивала себя, что за черные тени пролегли у нее под глазами? Или это масляные лампы сослужили ей дурную службу? В конце концов, это нужно выяснить!
Женщина встала, поспешила к большому зеркалу — и осталась довольна собой.
Высокая, стройная, но пышногрудая, она всегда привлекала внимание мужчин, что ей очень нравилось. Подобно темпераменту, ее красота была изменчива, загадочна, и ничуть не увяла с годами
С того момента, как Нгаигарон ворвался в город, Идзура его еще не видела, но знала, что, когда наконец стихнут в ночи все эти ужасные крики, ее мрачный любовник придет к ней, и они отпразднуют его победу! Вот настоящий повелитель, которого стоит любить, а так же всячески ублажать!
Идзура родилась дочерью правителя без подданных. Жизнь заставила ее стать проституткой в стигийском борделе, потом пленницей в гареме туранского правителя, и вот уже семь лет она жена Теммара. Идзура полагала, что в ней есть что-то от колдуньи, и пыталась учиться магии. Причем, небезуспешно.
Она вспомнила, как десять месяцев назад, когда Теммар на одном из пиршеств поднял кубок за своего гостя, Нгаигарона, они с черным колдуном посмотрели друг другу в глаза, и между двумя искателями вселенской власти сразу возникло взаимопонимание.
Идзура хлопнула в ладоши. Единственная оставшаяся в доме служанка, поспешила к ней и, по просьбе Идзуры, поправила на ее голове ти-ару.
— Я красива, не так ли? — спросила та.
— Ты очень красива, госпожа!
— Сегодня историческая ночь, Энади. Ты это понимаешь?
— Да, госпожа.
— Ты вся дрожишь!
Из окна снова донеслись отдаленные крики.
— Ты боишься смерти? — Идзура внимательно смотрела светловолосой девушке в глаза.
Энади молчала; но ее испуганный взгляд говорил гораздо красноречивее.
Идзура мягко улыбнулась.
— Тебе нечего бояться, дитя мое. Я твоя госпожа. Я тебя защищу. Ты родилась под счастливой звездой, потому что будешь служить новому поколению могущественных колдунов и правителей. Разве тебе это не нравится?
— Д-да… да, конечно…— пробормотала Энади.
— Неужели не нравится?
— Я сделаю все, что могу… чтобы служить тебе, моя госпожа. Ты это знаешь!
— Скоро придет Нгаигарон! Подойди ко мне, Энади!
— Да, моя госпожа.
— Поцелуй меня, Энади! Разве я не красива? Мой поцелуй защитит тебя! Подойди!
Энади сделала робкий шаг вперед. Идзура положила руки на плечи девушке и широко улыбнулась.
— Поцелуй меня,— прошептала она.— Я защищу тебя!
Энади очень осторожно подалась вперед, откинула голову, закрыла глаза и слегка раздвинула губы. На ее лбу и щеках выступили сверкающие бисеринки пота.
Она почувствовала легкое прикосновение губ госпожи. Энади чуть не задохнулась от пряного запаха духов и благовонных масел Идзуры.
Когда госпожа поцеловала ее, Энади попыталась отстраниться, но Идзура внезапно вонзила ногти в плечи девушки, грубо притянула к себе и укусила за нижнюю губу.
Энади вскрикнула, широко раскрыла глаза от ужаса и отпрянула.
Идзура снова мило улыбнулась и хищно облизнула свои белые зубы. На ее нижней губе блестела кровь.
Губа Энади пульсировала от боли. Она неистово терла ее пальцами, глядя на струйку крови на своей руке, потом на госпожу, потом снова на пальцы…
Девушка тихо заплакала от боли.
— Кровавый укус,— промурлыкала Идзура.— Я попробовала твоей крови, дитя мое! Это сильное волшебство. Теперь ты защищена!
Энади разрыдалась; ей хотелось убежать, но привычка повиноваться удерживала обиженную служанку на месте, в ожидании новых пожеланий повелительницы.
Голос Идзуры сделался более добродушным, взгляд смягчился.
— Иди же, Энади! Умойся. Теперь ты защищена!
Энади кашлянула, мотнула головой и выбежала из комнаты, подавляя рыдания.
Идзура вернулась к зеркалу, осмотрела себя при свете масляных ламп и начала растирать пальцем кровь, оставшуюся у нее на губах, отчего они стали ярко-красными, а ее красота еще заметнее.
* * *
Темной тенью, блестевшей в кромешной тьме, Нгаигарон стоял под охраной своих воинов — чернокожих наемников и всевозможных отщепенцев. Он был высоким, мускулистым, с горящими глазами, полными ненависти. На лбу, щеках и шее красовались шрамы, оставшиеся от тех давних времен, когда он не был ни колдуном, ни полководцем, ни завоевателем, а всего лишь рабом другого человека,
— Сегодня мир покорится моей воле,— мрачно бормотал он,— моим действиям!
Крики горожан действовали на него, как сладострастные стоны чувственной любовницы.
Высоко вокруг его мрачной фигуры бесновался огонь; затмевая звезды, к небу поднимались клубы черного дыма от горящих домов и храмов.
Его окружали обезображенные тела последних защитников Тальмеша. Пронзительно кричали женщины, плакали дети. Среди рева и пламени по улицам города торжественно шли воины Нгаигарона с угрюмыми лицами.
— Я сам себе господин,— бормотал он.— Я, Нгаигарон!
Он много страдал; теперь он заставит страдать других! Он знал насилие; теперь другие узнают кровь, огонь и сталь! Месть была сладостна, и, хотя он давно отомстил за свои шрамы на спине и на лбу, на щеках и на шее, он ничуть не потерял к ней вкуса.
Кроме того, это была власть, завоевание — а это значило для него еще больше. Маленькие люди мечтают только остаться самими собой, в конце концов, они только мечтают. Великие люди мечтают и претворяют мечты в свое будущее!
Его доспехи не были окровавлены, темная мантия, меч и железный нагрудник покрывали символы колдовской власти; блестящий череп был полностью выбрит, как у всех стигийских жрецов.
На шее, на золотой цепи висела уродливая деревянная фигурка птицы, а длинные пальцы правой руки сжимали скипетр, увенчанный головой змеи, открывшей рот и показывавшей клыки и раздвоенный язык.
