Но, после прихода на стройку нового начальника участка, все резко поменялось. Второй год подряд Ивану, без всяких на то оснований, регулярно урезали зарплату. Люся сделала нужную выборку, сняла ксерокопии с ведомостей — и скрепила полученные документы зажимом. Может, начальник участка Ивана и был расистской скотиной, но вот генеральный у них — мужик неплохой. Они эту фирму, можно сказать, вместе поднимали — Люся, как пришла в нее девчонкой, после института, так и пашет уже шестнадцатый год. А посему пользуется заслуженным уважением руководства. Генеральный её непременно выслушал бы, будь он на месте. Вот только, пока Люся собирала наглядные «доказательства», тот опять куда-то уехал и, судя по всему, уже не планировал вернуться.
На автомате Люся попрощалась с торопящимися домой коллегами, просмотрела еще раз документы и откинулась на спинку кресла. Усталость сковала тело. Но даже эта усталость была желанной. Она заглушала тревожные мысли и ноющую боль в душе. Все же лучше, чем пустота. Пустота была гораздо страшнее. Люся не знала, чем ее заполнить. Просто не знала. У нее были мать и бабушка, были подруги, друзья… Но каждый из них жил своей жизнью, своими проблемами, и Люсе не хотелось их нагружать. Она была взрослой девочкой. И со всеми проблемами ей уж точно следовало справляться самой. А ведь сколько раз она слышала, что Толик — это совсем не то, что ей нужно? Что он аморфный, эгоистичный и самовлюбленный? Сколько раз её предупреждали, что такой не захочет иметь детей? Но Люся не теряла надежды, а в итоге потеряла то, чего у неё и так не было — время.
Женщина сделал глоток чая, и со слезами на глазах закашлялась. Горячий напиток обжег нёбо и язык.
Вот же, черт! Не везет — так не везет… И помощник не спешил с помощью. Зачем, спрашивается, навязывался? Уже скоро час, как рабочий день закончился. Столько времени потеряла! А главное, номера телефона нет — позвонить. Могла бы, конечно, в личном деле посмотреть, но это как-то неправильно. Будто бы он ей чем-то обязан. Нет… Не станет она больше ждать! И звонить не станет.
Только Люся об этом подумала, как дверь в кабинет открылась, и на пороге возник запыхавшийся Иван.
— Извините… Нас после обеда на Садовую перекинули, спешил, как мог.
Вся злость Люси вмиг испарилась. На Садовой они строили новый роддом. Это действительно было неблизко, и, судя по всему, Ваня и впрямь торопился.
— Ничего страшного. Мне спешить некуда…
Вранье, конечно. После двух лет жизни у Толика, ей предстояла большая работа по наведению порядка в собственном доме. Тот, скорее всего, запустел за время Люсиного отсутствия. Хорошо, хоть не послушала Толика, и не сдала квартиру. Иначе сейчас и вовсе некуда было бы возвращаться. Пыль смести гораздо проще, чем выставить квартирантов.
— Ну, тогда, пойдем?
— Давай на «ты», Вань. Я-то не такая уж и древняя, как, может, кажусь.
— Не кажешься.
Люся пожала плечами, сложила печати в сейф и вместе с Иваном вышла из кабинета. В подсобке их дожидался чемодан, который Ваня, предварительно обмотав скотчем, довольно ловко дотащил до стоянки. Хорошо он это придумал — теперь можно не беспокоиться, что где-то по дороге они потеряют её белье… Силищи в Иване, было немерено. Он быстро прошел между машин к внушительному внедорожнику и открыл багажник. Люся изумленно на него уставилась:
— Это твой?
— Ага… А что? — Иван затолкал ее трещащий по швам чемодан и открыл для спутницы пассажирскую дверь.
— Удивляюсь, как ты такую машину купил, с твоей-то зарплатой. Может, во вторую смену ты грабишь банки, и мне не следовало с тобою связываться? — пошутила неловко.
Ваня, казалось, опять смутился, пробубнил что-то себе под нос, немного отодвинул сидение и вывернул руль.
— Мне не на что особо деньги тратить. Вот и накопил, — вдруг донеслось до Люси.
— Аааа… Понятно.
На самом деле, понятного было мало. Парень молодой. Максимум, лет тридцать. И он утверждал, что ему не на что тратить деньги? А куда же подевались такие статьи расходов, как: «красивые женщины» и «развлечения»? В его годы большинство молодых людей спускали деньги на ветер…
— Куда едем?
— На двадцать пятый… Знаешь, где магазин Изумруд?
— Угу…
Остаток пути прошел в молчании. Ваня, казалось, опять оробел, ну, а Люся решила его лишний раз не стеснять. Да уж… А ведь могла бы по-человечески уйти, и никого не напрягать. Забрала бы машину из автосервиса, собралась бы по нормальному… Но, наверное, сдали нервы. Или слишком долго терпела, и наступил предел. Но, что бы ни послужило причиной, сегодня утром Люся поняла, что если сию минуту не уйдет, то просто задохнется. Или Толика придушит, третьего не дано… Он вынул из нее душу и методично топтал. Ему невозможно было угодить. Суп недосолён, макароны не того диаметра, а тесто на пирогах слишком воздушное. Убирала Люся тоже как-то не так, впрочем, как и стирала. Толя в этом знал толк. С выражением крайнего пренебрежения на лице тот комментировал каждый Люсин шаг. С дивана ему, конечно, было видней.
За время пути Люся здорово разозлилась. В первую очередь — сама на себя. За то, что так долго терпела, за то, что молчала, когда не нужно было молчать. Вообще-то она поначалу считала, что недостатки сожителя не такие уж и страшные. Ну, валялся он большую часть времени на диване — эка невидаль. Зато она всегда знала, где его искать… К примеру, Ирка Чипижная — Люсина подружка еще со школы, даже этим похвастаться не могла. Её благоверный вполне себе мог позволить шататься до утра, неизвестно где, а потом явиться домой, как ни в чем не бывало. Подвыпивший, и пропахший чужими духами. Так же, как и Люся, Ирка супруга всячески оправдывала. И утверждала, что ей повезло — еще одну их одноклассницу муж регулярно бил. Так, что пару лет назад та даже попала в больницу. Наверное, все действительно познается в сравнении. Люся, например, считала, что по шкале безобразных мужей муж-лентяй чуть лучше, чем муж-гуляка, и чуть хуже мужа-садиста. А вот для Ирки Толик был едва ли не совершенством… Правильно, ведь это не её он третировал. Люся с удовольствием бы послушала, что бы она запела, проживи с ним хоть пару недель.
М-да… Толик действительно был отстойным. Он сыпал нравоучениями за завтраком, обедом и ужином. У него вообще была дурная привычка разговаривать с набитым ртом. Выглядело это отвратительно. Порой он давился, и, постукивая его по спине, Люся всерьез задумывалась над тем, чтоб в следующий раз позволить ему удавиться. Да, возможно, со стороны эти мысли выглядели довольно пугающе, но Люся была уверена, что её оправдал бы любой суд, узнай он её сожителя получше.
Ко всему прочему, Толик был отвратительным любовником. И как Люся ни старалась, его техника нисколько не улучшилась. Их секс представлял собой довольно жалкое зрелище. Ну, во-первых, он происходил исключительно по субботам. Казалось бы, что может быть хуже секса по расписанию?
Только то, что во время самого акта Толик никогда не снимал носки, а секс называл «секасом». На манер какого-то придурка из телевизионного шоу.
