Ознакомительная версия. Доступно 37 страниц из 182
Просторную аудиторию на миг сковала трагическая тишина.
– Чмарово?.. Какое Чма… Ах, да… Извините… Да, да, Игорь Игоревич, конечно, поеду. Извините… Я могу идти?
– Свободен, – буркнул проректор.
С этим Шишкин и вышел вон.
– Переучился мальчик… – проводил злорадным взглядом долговязую фигуру Иосиф Давидович. – Да и, видимо, по общественной линии перенапрягся. Слабовата жилка! Зря со спортом не дружит. Чем стенгазеты рисовать, лучше бы в спортзале…
– Эт-точно, – кивнул проректор. И тут же пожалел о сказанном, потому как Валентина Ивановна вдруг с такой палаческой грустью в очередной раз выразила своё сожаление доценту Кацману по поводу его беспартийности, что у того по всему телу эскадроном гусар летучих пронеслись мурашки, а топот эскадронных копыт услышали все присутствующие.
– Нет, определённо у Саши что-то произошло. Он всегда такой собранный… – обеспокоенно прогудела в сторону закрывшихся дверей Рахмиля Ахметовна.
– Да, что-то здесь неадекватно, – изрёк Никита Никодимович, которому было совершенно наплевать, что и как там с этим Шишкиным. Выбывает из институтских списков – ну и точка.
– А мне, товарищи, кажется, что решение выпускника очень здравое и осмысленное. Всем бы вашим подопечным такое понимание обстановки на селе, – обворожительно улыбаясь проректору, сказала Ангорская. – Что мы с вами здесь видели за… – она глянула на своё изящное запястье, украшенное не менее изящными золотыми часиками, – за, практически, четыре часа нашей работы? Унылые, извините, физиономии. Большого желания ехать работать в сельскую школу я не заметила. Всем бы в городе устроиться, в областном центре. Эти скоропалительные браки, беременности… – Она снова одарила проректора ослепительной улыбкой, что невольно заставило его приосаниться.
«Ходок, ходок…» – в который раз подытожила Валентина Ивановна со всей своей тайной партийной принципиальностью. Вслух озвучила самое долгожданное для всех без исключения членов комиссии:
– Плотно поработали, коллеги. Приглашаю на чашку чаю в нашу факультетскую столовую. Выпускники там чего-то наготовили…
Выпускники, конечно, постарались, чего уж там. Но автор этих строк не садист, чтобы подвергать читателя изощрённым пыткам – описанием скромного стола для чаепития комиссии.
А вот обеспокоенность Рахмили Ахметовны без внимания оставить невозможно, потому как, при всей своей отстранённости от объективной реальности, доктор психологии угодила в самую точку. Александра Шишкина, с блеском завершившего обучение на учителя-словесника, стопроцентного городского мальчика, к добровольной ссылке на село могло подвигнуть только Нечто. Катаклизм! Катастрофа!! Армагеддон!!!
Да! Александр Сергеевич Шишкин являлся настолько урбанизированной личностью, что представить его на фоне сельского пейзажа можно было только в двух случаях: на весёлом пикнике или при неких форс-мажорных обстоятельствах.
Пикничок – это понятно. Буколистический фон в «пикничковой» ситуации – явление кратковременное и приятное. И созерцать его при хорошей погоде, в соответствующей экипировке, с приличными «фуражными» запасами, а также при прочем тщательно продуманном материально-техническом обеспечении, можно бесконечное количество раз, даже иногда растягивая на двое-трое суток: с тасканием рюкзака за спиною, с аскетизмом палаточных ночёвок и вливанием в уши гитарно-бардовских поделок под треск костра.
С форс-мажором – посложнее. На то это и обстоятельства непреодолимой силы. Впрочем, за двадцать один год, прожитый Александром на планете Земля, форс-мажорные обстоятельства у него возникали всего четыре раза. И все четыре раза они были связаны с родной «альма-матер», и все четыре раза подкатывали в сентябре. То есть были заведомо ожидаемы, однотипны и даже вполне заблаговременно преодолимы, но Александр сознательно встречал их лицом к лицу. И активно противостоял форс-мажорной напасти с упёртостью Ивана-крестьянского сына в его битве с Чудо-юдо змеем на Калиновом мосту.
Эти форс-мажорные обстоятельства выглядели несколько менее трагично, чем землетрясения, наводнения или буйные лесные пожары. Это были обязательные студенческие десанты на картошку – помощь пригородным совхозам в уборке урожая корнеплодов. Четыре года учёбы – четыре десанта. Первый месяц нового учебного года всегда накатывался корнеплодным форс-мажором: массовым ручным сбором на бескрайних полях вывороченных тракторными копалками картофельных клубней, свёклы, морковки и турнепса. Иногда образовывалась и сеча – капустных кочанов. Но чаще всего ударная битва шла за «картофан». Справедливости ради отметим: совхозное начальство встречало дармовую рабсилу радушно, кормили незатейливо, но сытно, размещали в очагах культуры – сельских клубах, щедро набивая матрацы сеном, даже выдавая старшим групп под роспись подушки и одеяла с простынями на каждую человеко-единицу. И местное население относилось к шумливому студенчеству с пониманием, без какого-либо злорадства – дескать, уж замарайте белы рученьки, нахлебники городские.
Некое исключение среди аборигенов составляла допризывная и только что отслужившая срочную в армейских рядах молодецкая поросль. Играли гормоны, и каждый вечер выхлопные газы от нещадно трещащих изделий отечественного мотопрома из Минска и Коврова удушливым сизым облаком окутывали ступени того или иного временно наполненного студентами очага культуры. Владельцы облезлых железных коней, ободренные дозами неизвестного спиртного, чаще местного производства, начинали традиционный штурм упомянутого очага, стремясь таким образом добиться благосклонности понаехавших городских барышень.
Мужеская часть временных обитателей «очага», как правило, штурм отбивала, особенно если в связке с филологами оказывались «конные» подразделения, или, попросту, «кони» – непобедимый отряд спортфака.
Спортфаковцы, как правило, селились где-нибудь отдельно, предпочитая местные спортзалы, а при их отсутствии – совхозные сеновалы и прочие места пониженного комфорта, но более удобные для тренировки мускулов. Физическая нагрузка на бескрайних полях битвы за урожай была для них явно незначительна, и, видимо, поэтому после трудового дня команды спортфака бодро прогуливались по сельпоселению. А может, попросту действовала привычка: спортфак всегда был добровольной опорой для милицейских сил охраны общественного порядка на улицах и площадях областного центра.
Хотя, нет, конечно, эта привычка тут ни при чём. Попросту хлопцы приходили навестить товарищей по институту. А тут эти местные мотоциклисты… Которые, конечно, очень скоро разъезжались… Правда, пару-тройку раз за сезон вовремя подоспевшее совхозное начальство или сила правопорядка в лице местного участкового оказывались как нельзя кстати.
Адреналиновая составляющая картофельно-свекольных форс-мажоров будоражила кровь и была сопоставима, по убеждению Александра, с эпизодами пенталогии о Кожаном Чулке Джеймса Фенимора Купера.
Примерно в этом же направлении рассуждал и Сашин отец – Сергей Петрович.
– Не хрен, – гудел он, в очередной раз заслыша про надвигающийся на единственного сына сентябрьский форс-мажор, – не хрен под мамкиной юбкой отсиживаться! А ты, мадама, – цыть! – пресекал в зародыше Сергей Петрович очередную попытку супруги спасти драгоценное чадо от ужасов пригородных плантаций. – Ты кого из него ро́стишь? Изнеженного белоручку или мужика?!
Ознакомительная версия. Доступно 37 страниц из 182
