Я сдалась.
— Какую спальню вы переделали в детскую?
Она указала на второй этаж … самая дальняя от хозяйской спальни комната. Сюрприз. Я поднялась по лестнице, а она шла за мной по пятам.
— Ты не должна кусать его, — брюзжала она; я не удостоила ее слова ответом. Ант чувствовала (и все время это громко выражала), что с моей стороны было крайне неосмотрительно не остаться мертвой, и что окружающие меня вампиры — плохие парни. С последним я не собиралась спорить. — Ты не должна. По-правде говоря, лучше вообще его не трогай.
— Даю слово, у меня нет простуды. — Я открыла дверь — вой ребенка был слышен сквозь дерево — и зашла в детскую — увеличенную копию домика Винни-Пуха. — Фу, гадость… По-крайней мере делайте настоящего Пуха.
— Мы переделываем все на следующей неделе, — ответила она рассеянно, заглядывая в кроватку. — Все на тему «Русалочка» обнаружилось на e-bay[2].
Блин, неудивительно, что он кричал. Я опустила глаза и не увидела ничего особенного: обычный краснолицый новорожденный с копной темных волос, маленькие глаза сжаты в щелочки, рот открыт в бесконечном «иииииииаааа, иииииииииааааа, иииииииаааааа» рассерженного маленького ребенка.
Он был одет в один из тех маленьких комбинезончиков, как у Свипи (Свипи — персонаж мультфильма про моряка Попая, ползающий младенец), бледно-зеленый цвет которого придавал ребенку положительно желтый оттенок. На его крошечных членах практически не было жирка; они были похожи на палки. Детские кулачки были размером с грецкий орех.
Бедный малыш. Всунутый этот чрезмерно большой уолтдиснеевский дом, с Ант в качестве мамы и зелеными пеленками. Это было слишком для того, кто не пробыл на планете и неделю. Если бы я могла плакать, я бы оплакивала его.
— Вот, — сказала Ант и вручила мне маленькую бутылку «Пьюрел»[3].
Я закатила глаза.
— Я не заразна.
— Ты мертва… вроде как.
Я поспорила с этим, но потом сдалась и ополоснула руки. Малыш Джон орал все это время. Возвращая бутылку, я и сама была готова застонать.
Я не спрашивала, можно ли его взять, я его взяла, осторожно придерживая головку (я много помнила со времен работы няней). Он выдал финальное «ииииииииаааааа», и как только оказался на руках — тяжело засопел.
— Я не хочу, чтобы ты… — начала Ант, а потом резко оборвала себя и уставилась на сына. — Мой Бог, это первый раз, когда он перестал кричать за последние несколько часов.
— Кажется, я ему нравлюсь.
— Отдай его.
Я передала Малыша Джона, и как только он покинул мои руки, то начал вопить снова. Ант торопливо вернула ребенка мне, он притих.
Я усмехнулась — я ничего не могла с этим поделать. Новая вампирская сила! Новорожденные повышают мою нечестивую ценность. Даже лучше: Ант выглядела такой же зеленой, как и вещички Малыша Джона.
— Ну, — я говорила громко, потому что снова отдала ребенка и хотела быть услышанной сквозь вопли. — Мне пора идти.
— Стой!
Ха.
Глава 4
Я распахнула кухонную дверь и одним прыжком вылетела на середину комнаты. И провозгласила:
— Я вернулась!
— Ага, я тоже, — сказала Джессика. Она все еще была в своем мужском пальто цвета карамели, которое доходило ей почти до лодыжек, и держала корзинку для вязания в одной руке и перчатки в другой. Никто больше не отреагировал. Кажется, надо лучше продумать драматический выход: слишком много народу к нему привыкло. — Спасибо, что бросила меня, ты, ведьма.
— Ой, да ладно тебе, можно подумать, тебя и правда волнует, что я пошла туда и огребла от Ант порцию дерьма. И мне придется бросить тебя еще и завтра, потому что я… — я сделала паузу для большего эффекта, — …нянчусь со своим маленьким братиком.
Джессика широко открыла рот.
— Ты делаешь с ребенком что?
Тина и Синклер наконец-то обратили на меня внимание.
— Мы что-то не так поняли, дорогая, — сказал Синклер.
— Все вы поняли. Вы слышали именно то, что я сказала. — Я вытащила свои холодные руки из карманов и подышала на них, с нулевым эффектом. — Да, именно так. Я буду сидеть с ребенком. Я нравлюсь малышу, и хотя Ант не разделяет это чувство, она отчаянно хочет выбраться из дома. Так что я собираюсь вернуться к ним следующей ночью.
— Собираешься вернуться… в дом своей мачехи.
— Чтобы остаться наедине с ее ребенком, — уточнила Тина.
— Ребенком твоей мачехи, — добавил Синклер.
— Да знаю я! Считайте это рождественским чудом!
— Ладно, я пойду с тобой, — решила Джессика, — составлю тебе компанию. И я хотела бы посмотреть на … Джона (John), правильно?
— Джона (Jon). Да. Это будет забавно. Странно. Но забавно. Мы можем приготовить попкорн и «забыть» его поглубже в ее шкафу. — Я бросила ключи на столешницу и прошла через комнату. — Над чем вы, ребята, работаете?
Эрик Синклер откинулся назад, чтобы я могла взглянуть. Он был королем вампиров, моим любовником, моим женихом, моим наказанием и моим соседом. Этот год был, мягко говоря, интересным.
Как обычно, я была настолько отвлечена столь присущей ему восхитительностью, что почти забыла посмотреть на поглотившую их внимание книгу. Просто он был таким… ну, аппетитным.
Аппетитный и шикарно выглядящий, и высокий, и широкоплечий, и обалденно хороший парень. «Должен быть объявлен вне закона» — такой хороший парень. Большие руки. Широкая улыбка. Большие зубы. Все большое. Я покорена. После месяцев борьбы с влечением к нему, я больше не должна была бороться, и черт, я не могла им насытиться. Мы были вместе. Замечательно больше не косить на него краем глаза. Мы готовились к свадьбе. Мы были влюблены. Мы были просто обязаны пускать друг по другу слюнки.
Я отвела с его лба прядь темных волос, стараясь не слишком жадно пялиться в черные глаза, и позволила своей руке сползти на лацкан его пиджака. Наконец-то оторвала от него свой взгляд и перевела его обратно на стол. Через полсекунды мое хорошее настроение испарилось, как вкус Ант на распродаже образцов[4].
— Что к чертям это здесь делает?
— Любимая, твоя хватка… — он положил руку на мое запястье и мягко отцепил меня, так как я смяла в кулаке ткань его отворота. Зная его, он меньше волновался бы о перебитой трахее, чем о морщинах на своем костюме.
