Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
Кэтрин снова засмеялась.
— Боже мой, мою дальнейшую судьбу? Знаете, что забавно, Роланд? Мне больше не нужно ни о чем думать. Я уже давно все решила. Поверьте, для этого у меня был не один год.
Роланд взвесил варианты, пытаясь выбрать подходящую тактику ведения допроса. Внезапно ему в голову пришла отличная идея, как ему показалось. Роланд подумал, что нашел выход из сложившейся ситуации.
— Думаю, вам стоит обратиться к врачу, Кэтрин. Для вашего же блага.
— К психиатру?! Это прекрасная мысль. Должна предупредить вас, что после тщательной оценки этот доктор напишет подробный доклад, в котором будет сказано, что я на сто процентов вменяема, разумна и полностью контролирую все свои действия. Дело в том, что я точно знала и понимала, что делаю. Впрочем, не мне решать. Пусть все мои слова подтвердит счастливый обладатель сертификата с позолоченной рамкой, висящего в его офисе над рабочим креслом. Может быть, это облегчит вам жизнь.
— Речь не об этом! Кэтрин, я лишь предположил, что у вас нервный срыв и ваши действия стали результатом этого.
И тут Кэтрин громко рассмеялась.
— Вы хотите сказать, что я сошла с ума? Забавно. Только дело в том, Роланд, что я нахожусь в совершенно ясном уме и трезвой памяти. Все, что я вам сказала, — чистая правда. Может, вы все-таки хотите услышать мою историю?
Больше всего Гиринг хотел, чтобы Кэтрин пролила свет на происшедшее — выдала бы какую-нибудь незначительную деталь, хоть что-то. Поэтому он тут же выпалил:
— Да, да, конечно.
— За последние двадцать лет у меня бывали моменты, когда я действительно могла выжить из ума, без каких-либо особых усилий. Когда наступали мрачные и грустные времена, я часто задавалась вопросом, а не закрыться ли мне от всего и всех на свете. Но какой бы соблазнительной ни представлялась мне эта мысль, меня всегда останавливали два человека. Доминик и Лидия. Только ради своих детей я каждый раз заставляла себя жить дальше. Мне приходилось туго. Изо дня в день я смотрела на свое удрученное лицо в зеркале и удивлялась, как долго еще смогу притворяться. Оказалось, куда дольше, чем я могла себе представить!
Из уст Кэтрин вырвался краткий, наигранный смешок.
Роланд уставился на нее, почти окончательно решив, что она действительно сошла с ума.
— Должен сказать, Кэтрин, как друг, а не как следователь, ваше состояние беспокоит меня очень сильно.
Гиринга перебил смех женщины. Она вздохнула, слегка качнувшись. Вытащила из кармана своего кардигана бумажный платок, тщательно промокнула глаза и высморкалась.
— Мне очень жаль, Роланд. Не нужно было смеяться, я знаю. Я чересчур эмоциональна. Последние два дня дались мне нелегко.
Оба помолчали — слишком уж неподходящим казалось это определение «нелегко».
— Я смеюсь, потому что ждала помощи и поддержки от кого-нибудь все последние почти двадцать лет. Но теперь, впервые после того дня, когда я вышла замуж, я больше не нуждаюсь ни в чьей заботе, потому что теперь наконец в безопасности.
Кэтрин положила ладони на стол, как бы пытаясь стать сильнее, прикоснувшись к этой твердой поверхности, чтобы подчеркнуть, что теперь она в состоянии справиться со всем сама.
Роланд встал и принялся расхаживать по помещению, сомкнув руки за спиной. Его терпение было на исходе, и уровень его разочарования возрастал прямо пропорционально пониманию того, что в допросе не предвидится никакого прогресса. У Гиринга появилось стойкое ощущение, что весь этот разговор может продлиться еще не один час, а тратить столько времени впустую он был совершенно не намерен.
— Итак, Кэтрин, давайте уже наконец поговорим начистоту. Я оказался в очень трудном положении. Я имею в виду не профессионально, а психологически. Мне совершенно непонятно, что с вами такое происходит. Я знаю вас с Марком уже… сколько? Кажется, почти десять лет?
Кэтрин мысленно прокрутила перед глазами картину: дочь Гиринга, юная Софи, — тогда ей было лет восемь — впервые появилась на занятиях в академии Маунтбрайерз. Она была такой милой, с ее маленьким кожаным рюкзачком, испуганным выражением ее покрытого веснушками личика и качающимися косами. Теперь эта Софи была уверенной шестнадцатилетней особой, на которую засматривались все мальчишки, в том числе и сын Кэтрин. Женщина кивнула. Почти десять лет.
— И за все это время вы с Марком всегда считались образцовой семьей, преданными друг другу супругами. Марк прекрасно отзывался о вас. Вы понимаете, почему это все кажется мне несколько странным?
Роланд на мгновение уставился в потолок, пытаясь унять нервную дрожь, а потом попробовал зайти с другой стороны.
— Поймите, Кэтрин, я изо всех сил стараюсь быть вежливым с вами… поэтому пора нам уже прекратить ходить вокруг да около и перейти к сути. Марк… был… человеком, к которому все относились с почтением и теплотой. К тому же директором академии! Обладателем государственных наград, его уважали все коллеги. А теперь вы ждете, что я и все остальные поверим, что в течение последних восемнадцати лет за высокими стенами вашего особняка вы переживали форменный кошмар? Все, что мы, окружающие, видели — счастливых мужа и жену, которые казались в высшей степени преданными друг другу. Теперь, я надеюсь, вы осознаете, почему у некоторых могут возникнуть трудности с пониманием вашего поступка?
Кэтрин улыбнулась нерешительно и ответила, тщательно подбирая слова:
— Я прекрасно понимаю, что многие люди видят лишь то, что хотят, Роланд. Это мне известно. Но важно и другое. Некоторые из нас — великие обманщики. Именно таким был Марк, и я тоже в какой-то мере. Он был чудовищем, притворявшимся невинной овечкой, а я была его жертвой, которая пыталась делать вид, что все не так. Вот тут я виновна по всем пунктам, признаю.
— Кэтрин, я попросил бы вас не использовать эту фразу, — бросил Гиринг несколько зло. Кэтрин не могла точно сказать, всерьез ли он злится или нет.
— Хорошо, Роланд. Так вот, что я хочу сказать — для меня не имеет значения, что подумают другие. Правду в данном случае знаю только я, но однажды, надеюсь, ее узнают и мои дети, и это единственное, что имеет для меня какое-либо значение. Да, я виновна и знаю, что избежать расплаты не смогу. Вот только, скажу я вам, нет такого наказания, которое было бы хуже той жизни, которую я вела в качестве супруги Марка. Теперь я ничего не боюсь.
Роланд присел на стул с противоположной стороны прямоугольного стола. Он вытянул ноги, скрестил их, и, сцепив руки за головой, глубоко вздохнул. Перед его глазами пронеслось множество тех вечеров, когда он сидел за столом на уютной кухне Марка и Кэтрин, которая сновала туда-сюда в домашнем платье и фартуке в цветочек, наливая чай из начищенного до блеска чайника. По воскресеньям, после службы в церкви, Марк часто собирал гостей, и в доме Брукеров царила непринужденная атмосфера — мужчины шутили, обсуждали соревнования по крикету, а за тонким звоном фарфора еле слышно мурлыкало радио «Классик».
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
