Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 32
В три часа ночи маленький пес укусил большого кота за лапу. Полагаю, за левую заднюю – она почему-то нравится пуделю больше остальных. Кот в ответ лягнул пса и матерно заорал, и от этой грязной кошачьей брани я проснулась.
За окном было темно, и везде было темно, и только алчно горели три пары глаз, устремленных на меня. Я обругала бессовестных тварей, но встала и поплелась их кормить.
На кухне, во-первых, не горел свет. Во-вторых, нога моя вместо теплого пола погрузилась в теплую воду и ушла туда по щиколотку. Если вы никогда вместо кухни не оказывались в озере, жизнь ваша, считайте, была лишена ярких переживаний.
Мне всегда интересно, как работает в подобных случаях сонный мозг. Девять квадратных метров были залиты по всей поверхности, но первой моей мыслью было, что описался щенок. Хотя даже собака Баскервилей, выхлеставшая у Бэрримора весь виски, не могла бы столько напи́сать, не говоря уже о пуделе размером с чайник.
По воде дрейфовали щенячья подстилка, хохломская ложка и клочья рыжей шерсти. О плинтус мерно бились волны. Капало с плиты, капало с потолка, звонко разбиваясь о плиту. По столешнице плыл размокший батон, его догоняла буханка бородинского. На моих глазах в луче фонарика проскользнул гладкий, как скат, пакет и извилисто утек куда-то в дебри ножек стола.
Светя телефоном, я тихо поплелась в ванную комнату, ошеломленно бормоча: «Голлум! Голлум!» За мной громко пошлепали развеселившиеся коты, шмякая мокрыми лапами о паркет. За ними в восторге бежал щенок, встряхиваясь и поднимая тучи брызг. В ванной была та же картина: разбухшее тело коврика, тускло светящийся из глубины туалетный ершик, вантуз, вынесенный на берег, то есть на порог.
Бродить по квартире в прострации я могла бы еще долго. Но у меня в голове прошито: не знаешь, что делать, – буди мужа. «Звезда моя, – несколько удивленно сказала я, присев на краешек кровати (с ног на пол немедленно натекла лужа), – нас, кажется, уносит в океан». Муж быстро встал, быстро оказался на кухне, быстро пошел, светя в стену и потолок, и остановился над плитой. «Труба», – сказал он. Что нам труба, я понимала и без него. «Трубу прорвало у кого-то», – уточнил голубь моего ковчега и помчался за тряпками, сунув мне на ходу мокрого щенка.
Проза суровой жизни оказалась такова: трубу прорвало на одиннадцатом этаже.
Залило, по словам диспетчера, все нижние десять. Мы находимся посередине, и когда я представляю, каково тем, кто на десятом, на меня нападает нервный смех.
Но, впрочем, и на нашем месте тоже неплохо. Вокруг стоит вода. Коты размеренно плавают брассом, перекрикиваясь вполголоса. На столе возле меня сидит бледный щенок – похоже, его укачало. У нас есть размокший батон, пачка отсыревшей бумаги и – внезапно – венчик для взбивания яиц; вооруженные этим набором, мы с щенком гребем венчиком в ту сторону, где из воды медленно поднимается солнце. Где-то неподалеку невидимый супруг мой, парус моей лодки, ковыряется в электропроводке, и, судя по тональности его тихой брани, дела наши обстоят крайне занимательно. Я пишу эти строки на отсыревшей бумаге, сворачиваю листы в трубочки и пускаю по воде, надеясь, что их вынесет течением на берег. Так что если вы читаете их сейчас, знайте: батона нам хватит ненадолго, а потом я стану мучительно решать, кого съесть первым. Впрочем, судя по веселым и дерзким взглядам котов, они уже все решили за меня.
Цирк
Ребенок взял меня за руку и отвел на представление в цирк. Со стороны это выглядело, как будто я веду ребенка, но на самом-то деле все было наоборот. (У нас так часто случается. По доброй воле я бы в жизни на «Гадкого я-2» не пошла, например. Мне и первый-то не очень после того, как у девочек накрылся их бизнес по продаже печенья.)
В цирке я была последний раз лет двадцать назад и даже не знала, чего ожидать. Но все оказалось вполне традиционно и мило. Клоуны смешили, гимнасты крутили сальто, лошади мчались по кругу, сильно склоняясь на один бок, как лыжники на крутых виражах, а красивые девушки летали над залом на воздушных полотнах.
Последним номером выступали братья Запашные с тиграми и львами.
Собственно, они и до этого выступали. И жонглировали, и на лошадях скакали. Но все ждали, конечно, диких зверей. В программе ведь обещано: «На манеже цирка опасные и захватывающие трюки в исполнении редчайших белых и уссурийских тигров, африканских львов. Только у нас вы сможете увидеть один из самых уникальных трюков «Прыжок верхом на льве» в исполнении Аскольда Запашного, который в 2006 году был занесен в Книгу рекордов Гиннесса».
И вот – последний номер.
Арена в сетке.
Аскольд и Эдгард Запашные в красивых костюмах.
Зрители в предвкушении.
Все замерло, и наконец оркестр делает «та-дам!» – и выходят, один за другим, хищники.
Хищники выглядят так, что хочется бросить семью и податься к Запашным в дрессированные животные. У тигров такие ряхи, будто их набрали из московских гаишников. Их шерсть переливается и сияет, как бальное платье Золушки. Они упитанные, точно гусеницы в пору созревания капусты.
А за тиграми появляется лев. Огнегривый. Выражение морды такое, что сразу ясно: он и вола синего, исполненного очей, сожрал, и золотым орлом небесным не побрезговал.
Лев ложится в стороне и с холодным интересом смотрит на Запашного. Льву явно какая-то сволочь дала перед выступлением почитать программу, и в ней он обнаружил, что, оказывается, должен прыгать с Запашным на спине. Теперь льву самому любопытно, как Запашный будет выпутываться из этой неловкой ситуации.
Дрессировщик подходит ко льву, и начинается самый интересный номер цирковой программы. Слов не слышно, но по жестикуляции и мимике все понятно и так.
– Ты офигел, Аскольд? – осведомляется лев. – Вообще краев не видишь? Цирк твой, и ты думаешь, что тебе все можно?
– Я Эдгард, – смущенно бормочет дрессировщик.
– А мне пополам, – говорит лев. – Хоть Пафнутий.
– Лев Аристархович, один разочек! – умоляет Запашный. – Да что тут прыгать – с табуретки на табуретку?
– Я те чо, кенгуру? – удивляется лев. – Эдик, ты рамсы не попутал?
– Я же вас кормил… – вскидывается Запашный. – Мясо буйвола вам доставал! А вы!..
– Предъявить мне хочешь? – скалится лев.
Запашный отступает на шаг и живо меняет тактику:
– Отплачу, клянусь! Хотите, Гетеру позову?
– Видал я твоих гетер, – морщится лев. – Мочалки драные.
– Эта новая! Только привезли!
– Ладно, так и быть. Показывай. Добрый я сегодня.
По знаку Запашного выводят коротко стриженную львицу. Львица растягивается на арене и небрежно закидывает ногу на ногу.
Ознакомительная версия. Доступно 7 страниц из 32
