Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
Хелен Келлер Бессловесное чувство
Ничто не откладывается в памяти так хорошо, как запах. Один случайный, мимолетный аромат способен воскресить в памяти детство, лето, проведенное в горах Поконо на берегу озера, густо поросшем дикой голубикой, усыпанной спелыми ягодами, или то время, когда противоположный пол казался загадочным, как межпланетное путешествие. Другой – напомнить о порыве страсти на залитом лунным светом пляже во Флориде, и ночных цветах кактуса цереус, заполняющих всю округу тяжелым ароматом, и огромных бражниках, которые вьются вокруг этих цветов, громко жужжа крыльями. А третий – о семейном обеде с тушеным мясом, лапшевником и сладким картофелем среди буйно цветущих миртовых деревьев в городке на Среднем Западе, и как будто бы на дворе август, и мать с отцом еще живы. Запахи, как своеобразные мины, скрытые под толщей многих лет и впечатлений, неумолимо взрываются в нашем сознании. Стоит споткнуться о «растяжку» запаха – и последует взрыв воспоминаний; из-под плотного дерна взметнутся сложные образы.
Во всех культурах запахам всегда уделялось огромное внимание, порой доходившее до экстравагантности поражающих воображение масштабов. Как Великий шелковый путь когда-то открыл Восток западному миру, так и путь запахов способен открыть нам само сердце природы. Наши давние предки в поисках различных (в зависимости от сезона) плодов земли, хранившихся в неисчерпаемой кладовой природы, руководствовались сведениями, которые исправно поставляли им замечательно чувствительные носы. Мы способны различать более 10 тысяч различных запахов – их так много, что память попросту не сможет соотнести каждый из них с тем, чему он соответствует. В «Собаке Баскервилей» Шерлок Холмс установил личность женщины по запаху писчей бумаги, которой она пользовалась, заметив при этом: «Есть семьдесят три сорта духов, которые опытный сыщик должен уметь отличать один от другого»[1]. Но ведь это очень мало. Вообще-то любому, кто «наделен чутьем» сыщика, не помешало бы умение находить подозреваемых по запаху твидовых костюмов, туши, косметического талька, итальянских кожаных ботинок и бесчисленного множества других вещей. Не говоря уже о тех ярких и безымянных запахах, которые мы распознаем, сами того не замечая. Мозг – отличный рабочий сцены. Он выполняет свою задачу – выстраивает ассоциации, пока мы играем свои роли. Научные исследования показывают, что и дети, и взрослые могут по запаху определить, кто носил тот или иной предмет одежды – мужчина или женщина, – хотя люди в большинстве своем уверены, что не способны на это.
Обоняние может работать чрезвычайно точно, и все же вряд ли кто-то способен описать словами тот или иной запах человеку, который никогда его не ощущал. Например, рассказать, чем пахнут глянцевые страницы новой книги, или густо покрытые краской листы, только что сошедшие с ротапринта, или мертвое тело; или передать тонкие различия между запахами цветов мелиссы, кизила и сирени. Запах – молчаливое, не наделенное словесным выражением ощущение. Отсутствие специфического словаря связывает нам язык, заставляет искать приблизительные соответствия для каждой невыразимой капли из этого моря удовольствий и экзальтации. Видеть мы в состоянии лишь при некоем минимуме освещения, ощущать вкус – только положив предмет в рот, осязать – при наличии контакта с кем-то или чем-то, слышать – если звуки достаточно громкие. Но обоняем мы непрерывно, с каждым вдохом. Закройте глаза – и перестанете видеть, заткните уши – и перестанете слышать, но если вы заткнете нос и попытаетесь перестать нюхать – умрете. Ведь, по сути дела, дыхание вовсе не нейтральный, не отстраненный процесс: это обработка воздуха. Мы вдыхаем воздух, и он, какое-то время находясь в нашем теле, как будто бы томится там на медленном огне. И выходит при выдохе из нашего тела уже измененным. Мы непрерывно меняем его самим процессом дыхания.
Карта запахов
Дыхание – это цикл, состоящий из двух тактов. При рождении мы делаем первый вдох, умирая – последний выдох. А в промежутке между ними каждый из нас дышит, прогоняя воздух через обонятельные рецепторы. Каждый день мы совершаем в среднем 23 040 вдохов и выдохов, перемещая около 12,5 кубического метра воздуха. Вздох занимает примерно пять секунд: две секунды – на вдох и три – на выдох; в это время молекулы пахучего вещества проходят по дыхательным путям. Вдыхая и выдыхая, мы обоняем запахи. Запахи окутывают нас, витают вокруг, вторгаются в наши тела, исходят от нас. Мы словно бы непрерывно купаемся в них. И все же, если мы пытаемся их описывать, слова подводят, оказываясь лишь негодной имитацией впечатления. Слова – это просто мелкие образные частички грандиозного всемирного хаоса. Но эти частички позволяют сфокусировать восприятие мира, они формируют идеи и рисуют красочные пейзажи восприятия. Наши мысли вырастают из слов. В «Хладнокровном убийстве» Трумена Капоте описано отвратительное совместное преступление двоих негодяев-неудачников. Психолог-криминалист, разбирая случившееся, обратил внимание на то, что по отдельности ни один из этих людей не был способен на злодеяние, но, когда они объединились, получилась как будто бы третья персона, способная убить. Я считаю, что в качестве простой, но эффектной метафоры здесь подойдет химический термин «самовоспламеняющееся вещество». Можно взять два вещества, смешать их – и получить нечто совершенно иное (как пищевая соль, хлорид натрия), возможно – даже взрывчатое (как нитроглицерин)[2]. Прелесть языка состоит в том, что он, будучи искусственным порождением человека, способен передавать сложные эмоции и ощущения. Но физиологические связи между обонятельным и речевым центрами мозга прискорбно слабы – в отличие от связей между центрами обоняния и памяти, которые как раз и позволяют безмолвно путешествовать во времени и пространстве. Куда более прочные связи соединяют речевой центр с центрами других органов чувств. Увиденное можно описать почти бесконечным потоком образов. Человек способен «проползти муравьем» по поверхности предмета, подробно отметить каждую деталь, воспринять фактуру и охарактеризовать его при помощи таких прилагательных, как «красный», «синий», «яркий», «большой» и т. д. Но кто способен создать карту запахов? Используя такие слова, как «дымный», «серный», «цветочный», «фруктовый», «сладкий», мы описываем запахи в терминах иных явлений (дым, сера, цветы, фрукты, сахар). Запахи чем-то похожи на наших ближайших родственников, имен которых мы не в силах запомнить. Потому мы пытаемся описать порождаемые ими ощущения. И называем тот или иной запах «отвратительным», «пьянящим», «тошнотворным», «приятным», «восхитительным», «вызывающим сердцебиение», «усыпляющим» или «противным».
Мать однажды рассказала мне о том, как они с отцом во Флориде ехали по Индиан-Ривер среди апельсиновых рощ, когда деревья стояли в цвету, наполняя воздух ароматом. Все это вызвало у нее восхищение. «И чем же там пахло?» – спросила я ее. «О, это был изумительный, пьянящий, потрясающий аромат!» – «Но чем же именно там пахло? – снова спросила я. – Апельсинами?» Будь это так, я могла бы купить ей любимый одеколон мадам Дюбарри, фаворитки французского короля, еще в XVIII веке созданный на основе нероли (эфирного масла апельсинового дерева), бергамота (вещества из апельсиновой цедры) и многих других ингредиентов. (Впрочем, использование нероли в качестве парфюмерного средства восходит еще ко времени сабинян.) «О нет, – ответила она, – вовсе не апельсинами. Чудесный аромат. Восхитительный». – «Опиши его», – попросила я. И она в отчаянии всплеснула руками.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
