«Продался, Иуда. А где остальные? Если уж нас выследили, то вряд ли отправили кого-то одного», – летчик с трудом огляделся, но никого больше не заметил.
Утро цвело всеми красками, птицы радостно распевали, равнодушные к беде людей, застигнутых врасплох.
В палатке зашевелились, впрочем, особой активности не наблюдалось. Воскобойников услышал ворчание Жоры Бубнова, у которого явно раскалывалась голова после вчерашнего. Выдержав паузу, незнакомец снова постучал миской по закопченному баку.
– Приехали. Выходи по одному.
Тут из палатки высунулось припухшее лицо с узкими щелками вместо глаз. При виде чужака глаза сразу раскрылись во всю ширь – сна и похмелья как не бывало.
Незнакомец помахал стволом, приглашая Бубна двигаться вперед. А тот оцепенел, таращился на него как на привидение. Тяжелой после пьянки головой пытался понять, наяву это все или привиделось во сне.
Алексей Самойленко тем временем напрягал все мышцы, пытаясь ослабить веревки. Стиснул зубы и тихо хрипел от нечеловеческого усилия.
На лбу и виске надулись жилы – казалось, голова, налившаяся кровью, лопнет сейчас, как воздушный шар.
Как он мог так опозориться, прошляпить этого подонка с тонкими губами и гнусно-насмешливым выражением лица? Майору простительно, его стихия небо. Только он, Алексей Самойленко, до сих пор считающий себя спецназовцем, только он один будет виновен в гибели своей и остальных ребят. Ни серебряный нательный крест, ни последняя в жизни молитва не помогут на том свете искупить вину.
…За чеченские дела Алексей вины не чувствовал. Штурмовали село, в котором окопались гелаевцы. Сперва его обрабатывала авиация, потом утюжила артиллерия. Потом на дымящиеся развалины пошел спецназ, и почти сразу же лучшего друга Алексея сбила пуля.
Он шел в атаку в бронежилете, но удар в живот был слишком силен. Друг корчился в грязи, как человек, получивший удар чугунной лапой в солнечное сплетение. Самойленко притормозил, нагнулся, чтобы оказать первую помощь.
– Спокуха, я в порядке.
– Точно? Ну я тогда пошел.
По негласному правилу, принятому среди бойцов спецназа, человек, получивший такую вот весточку от смерти, уже не должен был в этом бою лезть на рожон, вставать в первый ряд. А друг полез. Во второй раз снайпер учел свою ошибку – пуля пробила сонную артерию.
Алексей осатанел, вряд ли он в эту секунду беспрекословно подчинился бы команде отступать.
Такой команды не последовало, и село было взято штурмом.
В отдельных домах продолжали отстреливаться. Самойленко лично накрыл одного такого стрелка. Заполз в дом убедиться, что враг мертв, и услышал в погребе шорох. Кто-то из ублюдков решил схорониться, чтобы потом выстрелить ребятам в спину. Алексей швырнул в темноту гранату, потом оказалось, что в погребе пряталась от войны семья…
Теперь он мечтал оказаться на месте Бубна.
Пусть без оружия, зато со свободными руками. Он бы не таращился как идиот, он бы бросился на врага. Даже если поблизости свора чеченцев. Лучше погибнуть в неравном бою, чем попасть на заклание к этим зверям – распорют тебе живот, найдут сухую веточку и станут медленно, с улыбкой наматывать на нее кишки.
Или начнут стругать на мелкие ломти. Начнут с пальцев, потом обчистят руки до костей, потом примутся за спину. У них на этот случай свой метод разработан. Такой, что крови выливается немного и ты достаточно долго остаешься живым.
В тебя вливают какой-то настой, который не дает вырубиться от болевого шока. Один парень, переживший плен, рассказывал, как кромсали омоновца у него на глазах. Уже кости руки и ног белели, а мужик еще оставался в сознании, чувствовал боль. Неужели Бубен и все другие пропили вчера все мозги? Или страхом можно загипнотизировать даже таких людей?
Тем временем в палатке уже сообразили, что к чему. В отличие от Бубна, загораживающего выход, остальные четверо протрезвели мгновенно и лихорадочно искали оружие.
* * *
Их не просто вычислили, не просто сняли караул, у них еще забрали оружие. Одну «пушку» из-за пояса, ее ствол вжимался в поясницу. Другую с живота, от ее ребристой рукоятки еще остался на коже след. Вроде не так много оприходовали вчера, чтобы ничего не почувствовать.
Молча обменявшись взглядами, они уже решили дорого продать свои покалеченные войной жизни, как вдруг незнакомец произнес:
– Будем считать, что с проверкой мы покончили. Вылезайте, разбирайте стволы и развязывайте этих орлов.
* * *
Вначале не верилось, что оружие снова у них в руках. Проверяли обоймы в пистолетах, автоматные рожки – патроны на месте. Развязанный Алексей кинулся на незнакомца с кулаками. Его с трудом оттащили, но общее настроение было совсем не благоприятным для чужака.
С разных сторон на него нацелились стволы.
– Ну-ка, руки за голову.
Обыскали. Нашли пачку сигарет «Camel», зажигалку, CD-плейер и тысячу рублей с мелочью, Ничего похожего на оружие, нет даже ножа.
– Попугать решил?
Незнакомец присел на землю и спокойно смотрел снизу вверх на обступивших его людей.
Взгляды были разными – от угрюмо-тяжелого до кипящего от злости. Казалось, еще секунда и пришельца забьют ногами и прикладами.
– Растолкайте мужика, – кивнул он в сторону спального мешка, где здоровым и крепким сном продолжал почивать их товарищ.
– Е-мое! Мы тут по три раза родили, а Семену хоть бы хны.
– Дрыхнет себе и в ус не дует.
Ни один волосок густых, аккуратно подстриженных усов действительно не шевелился ни от дыхания, ни от легкого дуновения ветерка.
– Вот счастливчик. Нас бы тут живьем закопали, а он бы даже с боку на бок не перевернулся.
Эй, Семен, завтракать пора! , – Еще только полвосьмого, –'– произнес Семен, не открывая глаз.
– Откуда он знает? – восхитился белобрысый Витек.
– Чует носом, что воздух еще не прогрелся, – предположил кто-то.
– По цвету век. Видит, насколько просвечивают. Солнце поднялось, – и они уже розовые, – была другая версия.
Завязался короткий спор, который Барсков не пожелал разрешить самолично. Общее настроение изменилось, незнакомца уже не рвались уничтожить, стереть с лица земли. Решили для начала выяснить, кто он и откуда, как разыскал их в дебрях.
– Захочешь – найдешь, – спокойно ответил непрошеный гость. – Слабовато у вас ребята дело поставлено.
– Кто ты такой, чтобы нас здесь учить?
Гость усмехнулся:
– Я думал, претензий не возникнет. Вы хоть осознали, что сейчас стряслось? Безоружный человек снял караул, забрал у вас из под носа стволы и мог бы преспокойно продать всех хоть оптом, хоть в розницу, хоть чеченцам, хоть черту с рогами.
