Конечно, невозможно было изучить обе стороны каждого направления за несколько лет, впрочем, на это не хватило бы и жизни. Мне нужно было убедиться (и мне удалось это сделать довольно быстро) в том, что официальная версия каждого направления является искусственным и зачастую вымышленных подбором фактов, направленных на поддержание существующей концепции нашей жизни. И что фактически наша реальность является искусственно созданной для нас «матрицей», образ которой в виде метафоры показан в фильме «Матрица»[3]. А тот реальный мир, который «матрица» скрывает от нас и делает недоступным, и есть настоящая реальность. Причём эта «матрица» охватывает абсолютно все аспекты нашей жизни, она глобальна и выстраивалась очень долго.
Не разобравшись во всех этих вопросах, будет трудно понять, почему официальная медицина имеет целью не лечить людей, а лишь поддерживать их в состоянии болезни, зачастую добиваясь временных симптоматических улучшений. Болезнь при этом неизменно прогрессирует, а количество больных и новых болезней постоянно увеличивается, несмотря на видимый научный и технический прогресс.
Пытаться разобраться в вопросе, что же из себя представляет официальная медицина, в отрыве от других аспектов нашей жизни в современном мире, и не понимая, что она является лишь частью искусственно созданной для нас «матрицы», равнозначно тому, как ребенок, глядя на один кусочек мозаики или пазла и не видя ранее всей целостной картинки, не может понять его предназначения.
Спустя несколько лет моего самообразования я уже полностью понимал, что собой представляет законченный вариант собранной мною мозаики. Меня переполняли противоречивые чувства. С одной стороны я осознавал, что обладаю очень важной информацией, благодаря которой моя жизнь стала кардинально меняться. Также кардинально изменилось моё мировоззрение. Мои ценности также поменялись. Мне захотелось снова делать добро людям, как в начале своей медицинской карьеры, а не бороться с другими за своё собственное выживание, как тому учит система. Также я стал осознавать, что эта информация может поменять жизнь любого человека, кому она будет доступна. С другой стороны я заметил, что большинство людей не способно видеть очевидное, вне зависимости от уровня образования и интеллекта.
Вероятно, я мог бы жить и дальше, не сильно переживая о других, которые живут в этой «матрице», но жестокость этого искусственно созданного мира, в котором люди умирают миллионами просто из-за неспособности видеть очевидное, не давала мне покоя. Легко предотвращаемые и излечиваемые болезни уносят всё больше и больше людей, в то время как нам внушают, что это цена за прогресс и за увеличение продолжительности жизни.
Я задался целью найти практическое применение моим новым знаниям и стал рассматривать различные пути осуществления моего плана. Теперь медицина вновь представлялась мне очень интересным и благородным родом занятий, к которому меня тянуло с детства, и в котором я так сильно разочаровался за годы своего обучения и работы, что впоследствии выбрал себе другую карьеру. Я решил вернуться в медицину, но уже не в официальную, а в её менее признанное направление – натуральную медицину, чтобы получить образование натуропата. За два года я закончил курс фитотерапии, диетологии и гомеопатии. Основным же моим интересом стали открытия в медицине и науке, которые противоречили официальной концепции медицины и поэтому не были приняты ею.
Я открыл для себя, что такие работы и исследования объединены единой концепцией – что наш организм совершенен, и для своей нормальной работы он должен находиться в состоянии баланса (энергетического, биохимического и духовного). Согласно этой концепции, болезнь – это потеря такого баланса в организме, и чтобы победить её, следует восстановить этот баланс. В противоположность этому, концепция официальной медицины была направлена на исправление «несовершенства» организма (например, на «усиление» иммунитета вакцинами и т. п.) и на устранение симптоматики болезней без искоренения самой причины, что неизменно приводило к прогрессированию причины, вызвавшей симптом.
Ещё в начале своего «альтернативного пути» я часто встречал различные работы и статьи по альтернативным методам онкологии, и постепенно это увлекло меня полностью. Чем больше я этим занимался, тем яснее понимал суть происходящего. Моё прошлое медицинское образование мне сильно помогало в понимании объяснения новых теорий рака, а также факторов, влияющих на раковый процесс, и сделало доступным обоснование альтернативных протоколов лечения рака. С другой стороны, учеба в медицинском институте дала мне понятие об ограниченности и недостатке знаний врача по вопросам понимания этиологии болезней, их лечения и, в частности, об отношении медицины к проблеме рака. О причинах такого состояния в медицинском образовании и его результате, который выражается в диспропорциональном использовании фармацевтических средств в лечении, я расскажу более подробно далее в книге.
Когда в 2011 году меня попросили помочь в работе с российскими детишками отделения детской онкологии одной из самых известных частных клиник Лондона, то я с готовностью согласился. С практической стороной официальной онкологии я тогда не был знаком и решил, что этот опыт дополнит мои знания. То, что я там увидел, поразило меня до глубины души. Люди с добрейшими сердцами и намерениями делали всё, для того чтобы принести очередную маленькую жертву ненасытному молоху[4] официальной онкологии.
Эта картина повторялась с неизменным постоянством. Ребенок за ребенком умирали от осложнений связанных с лечением, а врачи продолжали назначать комбинации из ядов (коими являются все химиотерапевтические препараты) лишь меняя один на другой. При этом лечащие врачи были высококлассными специалистами и приятными людьми, которые были убеждены в том, что хотя их лечение и не имеет практических положительных результатов, но они, тем не менее, делают всё возможное и используют всё необходимое в лечении больных раком детей. В действительности же эти врачи представляли из себя индоктринированных биороботов, какими их сделало медицинское образование. Даже когда я заговаривал с ними о других подходах к лечению, они относились к этому таким образом: что если их этому не учили, то этого просто не может быть. Удивительным было и отношение родителей. Вера в медицину у них была безоговорочной и все они ждали чуда, не понимая того, что лечение организовано таким образом, что иного исхода, кроме печального, и быть не может.
Многие родители заинтересовывались альтернативными методами лечения рака и многие дополняли лечение натуральными средствами или изменениями в диете, но никто не смог понять того, что именно традиционное онкологическое лечение является наибольшей преградой к выздоровлению. Такой радикальный сдвиг парадигмы в подходе к лечению практически невозможно сделать в таких тяжелых условиях, будучи индоктринированными системой, поэтому ни в коем случае нельзя обвинять бедных родителей. При этом никакая сила аргументации не может пробить этот психологический барьер. То, что для меня было очевидным, для других было непостижимым.
