– «Шапка Мономаха» – то есть это у нас так их запросто называют, в обиходе, – пришел на помощь Хилобок. – А если точно, то СЭД-1 – система электродных датчиков для считывания биопотенциалов головного мозга. Я ведь почему знаю, Аркадий Аркадьевич: Кривошеин мне все заказывал сделать еще такую…
– Так, понятно. Я, с вашего позволения, ее приобщу, поскольку она находилась на голове погибшего.
Онисимов, сматывая провода, удалился в глубину комнаты.
– Кто погиб-то, Аркадий Аркадьевич? – прошептал Хилобок.
– Кривошеин.
– Ай-ай, как же это? Вот тебе на, учудил… И опять вам хлопоты, Аркадий Аркадьевич, неприятности…
Вернулся следователь. Он упаковал «шапку Мономаха» в бумагу, уложил ее в свой ящик. В тишине лаборатории слышалось только пыхтение санитаров, которые трудились над бесчувственным практикантом.
– А почему Кривошеин был голым? – вдруг спросил Онисимов.
– Был голым?! – изумился академик. – Значит, это не врачи его раздели? Не знаю! Представить не могу.
– Хм… понятно. А как вы полагаете, для чего у них этот бак? Не для купаний, случайно?
Следователь указал на прямоугольный пластмассовый бак, который лежал на боку среди разбитых и раздавленных его падением колб; с прозрачных стенок свисали потеки и сосули серо-желтого вещества. Рядом с баком валялись осколки большого зеркала.
– Для купания?! – Академика начали злить эти вопросы. – Боюсь, что у вас весьма своеобразные представления о назначении научной лаборатории, товарищ… э-э… следователь!
– И зеркало рядом стояло – хорошее, в полный рост, – вел свое Онисимов. – Для чего бы оно?
– Не знаю! Я не могу вникать в технические детали всех ста шестидесяти работ, которые ведутся в моем институте!
– Видите ли, Аполлон Матве… то есть Матвей Аполлонович, прошу прощения, – заторопился на выручку доцент Хилобок, – Аркадий Аркадьевич руководит всем институтом в целом, состоит в пяти межведомственных комиссиях, редактирует научный журнал и, понятно, не может вдаваться в детали каждой работы в отдельности, на то есть исполнители. К тому же покойный – увы, это так, к сожалению! – покойный Валентин Васильевич Кривошеин был чересчур самостоятельного характера человек, не любил ни с кем советоваться, посвящать в свои замыслы, в результаты. Да и техникой безопасности он, надо прямо сказать, манкировал, к сожалению, довольно часто… конечно, я понимаю, «де мортуис аут бене, аут нихиль», как говорится, то есть о мертвых либо хорошее, либо ничего, понимаете? – но что было, то было. Помните, Аркадий Аркадьевич, как в позапрошлом году зимой, он тогда еще у нашего бывшего Иванова работал, в январе… нет, в феврале… или все-таки, кажется, в январе?.. а может быть, даже и в декабре еще – помните, он тогда залил водой нижние этажи, нанес ущерб, сорвал работы?
– Ох и гнида же вы, Хилобок! – раздался вдруг голос с носилок.
Лаборант-студент, цепляясь за края, пытался подняться.
– Ох и… Напрасно мы вас тогда не тронули!
Все повернулись к нему. У Азарова озноб прошел по коже: до того неотличимо голос студента был похож на голос Кривошеина – та же хрипотца, так же неряшливо выговариваемые окончания слов… Лаборант обессиленно упал, голова свесилась на пол. Санитары удовлетворенно вытирали пот: ожил, родимый! Женщина-врач скомандовала им, они подняли носилки, понесли к выходу. Академик всмотрелся в парня. И снова сердце у него сбилось с ритма: лаборант – непонятно с первого взгляда чем именно – походил на Кривошеина; даже не на живого, а на тот труп под клеенкой.
– Вот-вот, и практиканта успел восстановить, – с необыкновенной кротостью покивал Хилобок.
– А что это он вас так… аттестовал? – повернулся к нему Онисимов. – У вас с ним был конфликт?
– Ни боже мой! – Доцент искренне пожал плечами. – Я и разговаривал с ним только раз, когда оформлял его на практику в лабораторию Кривошеина по личной просьбе Валентина Васильевича, поскольку этот…
– …Кравец Виктор Витальевич, – справился по записям Онисимов.
– Вот именно… приходится родственником Кривошеину. Студент он, из Харьковского университета, нам их зимой пятнадцать человек на годичную практику прислали. А лаборантом его Кривошеин оформил по-родственному – как не порадеть, все мы люди, все мы человеки…
– Будет вам, Гарри Харитонович! – оборвал его академик.
– Понятно, – кивнул Онисимов. – Скажите, а кроме Кравца, у потерпевшего близкие были?
– Как вам сказать, Матвей Аполлонович? – проникновенно вздохнул Хилобок. – Официально – так нет, а неофициально… ходила тут к нему одна женщина, не знаю, невеста она ему или так; Коломиец Елена Ивановна, она в конструкторском бюро по соседству работает, симпатичная такая…
– Понятно. Вы, я вижу, в курсе, – усмехнулся Онисимов, направляясь к двери. Через минуту он вернулся с фотоаппаратом, направил в угол зрачок фотоэкспонометра. – Лабораторию на время проведения дознания я вынужден опечатать. Труп будет доставлен в судебно-медицинскую экспертизу на предмет вскрытия. Товарищам по организации похорон надлежит обратиться туда. – Следователь направился в угол, взялся за клеенку, которая прикрывала труп Кривошеина. – Попрошу вас отойти от окна, светлее будет. Собственно, я вас больше не задерживаю, товарищи, извините за беспокойст…
Вдруг он осекся, рывком поднял клеенку: под ней на коричневом линолеуме лежал скелет! Вокруг растекалась желтая лужа, сохраняя расплывчатые окарикатуренные очертания человеческого тела.
– Ох! – Хилобок всплеснул руками, отступил за порог.
Аркадий Аркадьевич почувствовал, что у него ослабели ноги, взялся за стену.
Следователь неторопливыми машинальными движениями складывал клеенку и завороженно смотрел на скелет, издевательски ухмылявшийся тридцатидвухзубым оскалом. С черепа бесшумно упала в лужу прядь темно-рыжих волос.
– Понятно… – пробормотал в растерянности Онисимов. Потом повернулся к Азарову, неодобрительно поглядел в широко раскрытые глаза за прямоугольными очками. – Дела тут у вас, товарищ директор…
Глава вторая
– Что вы можете сказать в свое оправдание?
– Ну, видите ли…
– Достаточно. Расстрелять. Следующий!
Диалог времен культа личностиСобственно, следователю Онисимову пока еще ничего не было понятно; просто сохранилась у него от лучших времен такая речевая привычка – он от нее старался избавиться, но безуспешно. Более того, Матвей Аполлонович был озадачен и крайне обеспокоен подобным поворотом дела. За полчаса до звонка из Института системологии судебно-медицинский эксперт Зубато, дежуривший с ним в эту ночь, выехал на дорожное происшествие за город. Онисимов отправился в институт один. И вот пожалуйста: на месте неостывшего трупа лежал в той же позе скелет! Такого в криминалистической практике еще не случалось. Никто не поверит, что труп сам превратился в скелет, – на смех поднимут! И «скорая помощь» уехала – хоть бы они подтвердили. И сфотографировать труп не успел…
