Пан Эдя, добродушный тяжеловес, исповедовался, что единственный раз в жизни оказался в выигрыше на бегах. Это получилось исключительно благодаря тому, что он выиграл в начале сезона и половину денег одолжил знакомому. Вторую половину он за остаток сезона дочиста проиграл, но то, что одолжил, уцелело, таким образом, он оказался с положительным сальдо.
— А так я всегда в минусе, но не то чтобы очень сильно, — закончил он кротко. — Сейчас играю один-пять за двести.
— Первый заезд, — состроил гримасу полковник на пенсии в штатском. — Так все последовательности можно нарушить.
— Первый не первый, самое главное, что все придут как надо. Целия, почитай, уже за ленточкой!
— Фиг-два за ленточкой! — буркнула я под нос. Юрек живо обернулся ко мне:
— А ты на неё не ставишь?
— Не ставлю. Помешались на Глебовском… Бабахнул стартовый пистолет, все стали таращиться на противоположную сторону беговой дорожки, где в стартовые машины как раз входили молодые арабские лошади. Две не желали входить, одна удрала назад, и за ней гнался молодой конмальчик. Те, кто не взял бинокль, терзали тех, что с биноклями:
— Это который, Панове? Что там сбежало?
— Четвёрка, Флориан…
— Да какая там четвёрка, четвёрка красная! Фиолетовое что-то удрало!
— Стшегом!
— Не Стшегом, а Двуйницкий!
— Но там ещё что-то не желает влезать! Тоже красное. Что там у нас красное?
— Это Видзув, единичка. Единичка и семёрка. Тшаска уже вошла!
— Какая это лошадь, Тшаска? — услышала я за спиной отчаянный шёпот.
Я оглянулась. Позади меня сидела очень красивая девушка, совершенно незнакомая, наверное, она была тут в первый раз. Рядом с ней сидел один из игроков, который так засмотрелся на старт, что не слышал вопроса.
— Тшаска — это не лошадь, — сердобольно объяснила ей я. — Это тренерша.
— Замечек снова сбежал! — крикнул кто-то с биноклем.
— О Боже милосердный, я совершенно ничего не понимаю, — беспомощно сказала девушка сзади. — Замечек?
Пока лошади толпились на старте перед машинами, я могла объяснять ей все, что угодно.
— Замечек — это тоже не лошадь. Это жокей. Лошадь зовут Мимоза. И сидит на ней вовсе не Замечек, а жокей-любитель Брысь.
— Так почему они?..
— А коней узнают по цветам. У каждой конюшни свой цвет, так одеты жокеи. Они привыкли к Замечеку на Двуйницком ипподроме, а говорят все вместе и суматошно: фамилии тренеров, жокеев, названия конюшен, номера и реже всего клички лошадей. Уж не знаю почему. Да у вас все в программке ,записано.
— Ну надо же! Чтобы Дерчик так красиво вошёл! — удивился Вальдемар.
— Какой там Дерчик? Это Гоморек! Гоморек едет!
— Это как?.. Вот чёртова холера, изменения в заезде! Я и не заметил…
— Дерчик и Гоморек — это жокеи? — нервно уточнила девушка.
Я кивнула. Её спутник не обращал на неё никакого внимания. Его интересовали исключительно лошади. Брысь развернул Мимозу, конмальчик привёл Саронга, Целия сдалась, прекратила сопротивление и позволила впихнуть себя в бокс. Я перестала слушать расспросы девушки.
— Поехали! — заорал Юрек.
— Заезд начался, — объявил громкоговоритель бесстрастным дамским голосом. — Ведёт Целия, на втором месте Флориан, третья Щпротинка. На третье место переходит Саронг. Целия, Флориан, Саронг…
— Целия уже за ленточкой! — громко объявил пан Эдя-Флориан отпадёт, — решительно объявил полковник.
Все галдели одновременно. Я не высказала вслух того, что думаю о полковнике. Не пристало мне выражаться. Флориан — это мой личный фаворит, конь по наследству от Дерчика. Я ставила на него с тремя другими лошадьми, и отпасть должна Целия.
На кресло возле меня плюхнулась задыхавшаяся от спешки Мария, моя подруга, и перегнулась пополам, вглядываясь в смотровое стекло.
— Кто пришёл в первом? — спросила она напряжённо.
— Эйфория! — буркнула я неохотно.
— Да что ты говоришь? Ты серьёзно? А что там бежит?
— Целия с Флорианом.
— Выиграет Саронг, — категорически пророчил Юрек.
— Да что вы такое говорите, какой там Саронг! — резко запротестовал пан Эдя. — Целия так легко бежит!
— Перед выходом на прямую лидирует Флориан, — высказался громкоговоритель над моей головой. — Флориан выходит на прямую…
— И уходит! — в ужасе заорал кто-то. Флориан действительно вырвался вперёд и отдалился на несколько корпусов. Он шёл как автомат. За ним вдогонку неслись Целия с Саронгом.
— Давай, Целия!! — завопил отчаянно пан Эдя.
— Она его догонит! — орал полковник. — Один-четыре будет! Она его догонит!
— Да где там догонит, не видите, он уже уходит! — разозлился Юрек.
Флориан с удивительной лёгкостью выиграл заезд посреди диких воплей толпы. Пришли четыре-два, я так и ставила, я угадала Флориана, идиотка, ведь я же угадала и Эйфорию, и если бы я на неё поставила, то теперь у меня был бы фуксом[1]триплет, квинта бы у меня выходила!.. Мария возле меня лихорадочно копалась в кипе бумаг.
В комментариях игроков звучала нота тяжкого разочарования. Целия страшно подвела, поломала всем все на свете, а пришли фуксы.
— И кто же, интересно, мог ставить на Флориана? — удивлялся пан Мариан. — Последний, ну, предпоследний… Никак он не получался! Кто же на это ставил?
— Я ставил, — победно объявил Юрек. — Я начал им триплет.
— И я на него ставила, — удовлетворённо сказала я.
— На Флориана? Да откуда, скажите на милость, вы его взяли?!
— Перемена жокея. Единственная оказия для лошади…
— Да, верно, ведь это не Дерчик! Ну, если Дерчик не едет…
— А что, это не Дерчик? — живо заинтересовалась Мария. — Слушай, а ведь я на него по ошибке поставила!
Я вдруг вспомнила про Дерчика. Он по-прежнему висел надо мной в виде нерешённой проблемы. Я уже открыла было рот, чтобы рассказать о нем Марии, но поскорее закрыла его снова. Она была доктором медицины, врачом по призванию, пусть не практиком, а теоретиком, но на все вопросы здравоохранения она реагировала совершенно неукротимо и немедленно помчалась бы к этому Дерчику неизвестно зачем. Только нервы себе попортила бы, и все. Я посмотрела ещё раз на директорскую ложу и в тот же миг увидела входящего в неё директора. С кресла я вскочила очень резво.
— Дерчик сегодня не едет, — поспешно сообщила я ей вполголоса. — Если ещё успеешь, то поставь триплет на тех лошадей, на которых он должен был ехать, можно со мной в складчину, а я должна кое-что тут с директором выяснить, это очень срочно. Начиная с четвёртого заезда, потом он должен был ехать в шестом, а посередине — стенка.
