Дорогой Люк, химиотерапия — это жуть, подтверждаю официально. Сегодня многого не напишу. Чувство такое, будто я подхватила желудочный грипп, попала в ДТП и выпила лишнюю дозу снотворного. Наверное, эффект от химии. Это же яд, пусть доктор Сандерс говорит, что яд целебный… Так себе оксюморон.
Надо поспать. Надеюсь, письмо придет вовремя, и ты успеешь все сделать. Знаю, что я умерла и все такое, но это не помешает надавать тебе поручений; разве что пилить тебя не смогу, пока не добьюсь своего.
Испечешь детям блинчиков? Знаю, ты не привык готовить завтрак, но поверь, бывают дни (особенно после маминых похорон), когда горячие блинчики на завтрак, испеченные тем, кто тебя любит, просто незаменимы. Только не по тому рецепту, что на пакете с мукой, прошу. У меня есть особый. Напишу его на обороте. Кстати, не забудь, на блинчике для Мэй нужно выложить шоколадной крошкой рожицу с улыбкой. Без нее есть не станет.
Поцелуй за меня детей. Люблю тебя и очень скучаю.
Натали Люк перевернул страницу. Может, она еще что-нибудь написала? Но там был только рецепт. Вроде бы довольно простой. В последние несколько недель в доме постоянно крутились люди, они готовили детям или оставляли готовую еду в пластиковых контейнерах. Сам Люк почти не ел. Последние три месяца он питался в основном хлопьями из коробки, макаронами с сыром, бананами и морковью, чтобы Натали видела, будто он по-прежнему пытается вести здоровый образ жизни. Теперь надо заботиться о том, чтобы дети ели три раза в день, причем нормальную еду.
— Папа! Молока! — завопил Клейтон из спальни, и вопль эхом разнесся по дому. Очень вежливая просьба.
Наверху распахнулась дверь.
— Папа, Клейтон кричит! А я вообще-то поспать планировал… — Уилл лениво тянул слова. Интересно, во сколько он вчера лег?
— Сейчас принесу ему молока, а потом приготовлю завтрак. Как насчет блинчиков?
Люк свернул письмо и сунул в карман к предыдущему. Уилл перегнулся через перила, волосы спросонья торчали иголками — модная прическа. Как он похож на маму — даже чуть шепелявит, как она, когда устал или расстроен… Раньше Люк немного досадовал, что сын больше похож на Натали, чем на него; теперь же был рад этому. Пусть все трое напоминают ее, так он меньше скучал.
— Папа, ты ведь не умеешь печь блины!
— Ничего, попробую. — Люк поднялся по лестнице и опустил руку на плечо сыну. — Я все-таки инженер. Если уж конструирую телефоны размером с кредитку, то с простым рецептом как-нибудь управлюсь.
* * *
Пока Люк разыскал все ингредиенты из списка Натали, настал полдень. Уилл отчаялся дождаться блинчиков и в полдвенадцатого съел миску хлопьев, а затем пошел к себе в комнату. Зато Мэй набралась терпения. Заслышав шум на кухне, она поклялась, что не проглотит ни кусочка, пока на нее не глянет улыбающаяся блинная рожица. Люк был тронут ее преданностью, но опасался, что бедный ребенок умрет с голоду, не дождавшись, когда первый свежеиспеченный блин хлопнется на тарелку.
Нахмурившись, он смотрел на комковатую мешанину из молока, уксуса, яиц и топленого масла. Согласно указаниям Натали, нужно было влить это в муку и еще раз размешать. Если он ничего не напутал. Люк собрался вбухать грязно-белый раствор в миску с мукой, и тут зажужжала дверь гаража.
— Эй, Ричардсоны! Вы дома? Я ждала-ждала, чтобы прийти попозже, еле вытерпела! — крикнула Энни.
В последние три месяца Энни являлась каждый день в полдевятого утра. Сперва она притворялась, будто решила заскочить во время утренней пробежки, однако в декабре выпал снег, и она стала заезжать на машине. Люк с Натали притворились, будто не заметили. Потом Натали совсем обессилела и перестала вставать с постели, тогда и назвала Энни код от гаражной двери. Похоже, утренние визиты со смертью Натали не прекратятся…
Энни появилась на пороге в длинном зимнем пальто, на плечах лежал снег.
— Ну и мороз!
Отлично. Настоящий живой человек. Люк глянул на футболку — вроде бы прикрывает треники «с дырками на заднице», которые ввергали в священный ужас мать Натали. Уилл с Мэй смотрелись не лучше. Забыл попросить их переодеться и причесаться… Клейтон дремал на диване, обожравшись леденцов; пижама в самолетиках была заляпана цветными сладкими каплями.
— Энни! — Мэй подхватилась с дивана перед телевизором и ринулась к ней, едва не снеся перегородку между гостиной и кухней. Она все еще бродила по дому в ночной рубашке, кудрявые волосы одуванчиком пушились вокруг лба. Да, дети не в лучшем виде. Впрочем, Энни поймет.
