— Такое трудно забыть: «Ворожеи не оставляйте в живых».
Глава ВТОРАЯ
— Выходит, это убийство, — произнесла Мёрфи.
— Похоже на то, — согласился я.
— И убийца хотел, чтобы ты узнал об этом, — она подошла ко мне и остановилась, хмуро глядя на стену. — Коп бы этого не обнаружил.
— Угу, — кивнул я. Пустая квартира издавала щелкающие звуки, какие издает, оседая на протяжении жизни, любой дом. Должно быть, покойная привыкла к таким звукам.
— И что? — в голосе Мёрфи звучало едва заметное, но все-таки облегчение. — Что мы здесь видим? Работу какого-то религиозного психа? Охотника на ведьм? Возрождение инквизиции?
— Использовавшего магию, чтобы оставить нам послание? — усомнился я.
— Мало ли на что способны психи, — Мёрфи нахмурилась еще сильнее. — А правда, как оно сюда попало, это послание? Такое мог оставить только человек, занимающийся магией?
Я мотнул головой.
— Тот, кто убил ее, мог потом просто окунуть палец в воду, что оставалась в кубке, и написал это им на стене. Вода высохла, а следы энергии остались.
— От воды? — удивилась она.
— От освященной воды, — поправил я. — Считай ее святой водой. Позитивную энергию она, во всяком случае, аккумулирует точно так же.
Мёрфи продолжала хмуриться, переводя взгляд со стены на меня и обратно.
— Святой? — переспросила она. — Мне казалось, магия связана только с энергией, и с математическими уравнениями, и тому подобными штуками. Вроде электричества и термодинамики.
— Не все с тобой согласятся, — я мотнул головой в сторону алтаря. — Убитая принадлежала к викканцам.
— Ведьма?
— И ведьма тоже, — кивнул я. — Но далеко не все викканцы обладают реальными способностями к магии. Для большинства все их ритуалы и церемонии не заключают в себе настоящего волшебства.
— Тогда зачем же они всем этим занимаются?
— Возлюбленные мои, мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину священными узами брака, — я пожал плечами. — У каждой веры свои ритуалы, Мёрф.
— Значит, тут дело в столкновении религий? — спросила Мёрфи.
Я пожал плечами.
— Настоящему викканцу, типа, трудно конфликтовать с другими религиями. Викканство вообще понятие довольно расплывчатое. Имеется ряд положений, которым следуют девяносто девять процентов викканцев, но в основе веры лежит свобода личности. Викканцы полагают, что до тех пор, пока это не причиняет вреда никому другому, ты волен действовать так, как тебе заблагорассудится, и верить в то, во что считаешь нужным. Поэтому их личные убеждения хоть немного, да отличаются от других. Так сказать, индивидуализированы.
Мёрфи, при всем при том остававшаяся католичкой, нахмурилась.
— Мне казалось, в христианстве тоже говорится кое-что насчет всепрощения, и терпимости, и отношения к другим так, как тебе хотелось бы по отношению к себе самому.
— Ну-ну, — кивнул я. — Как нельзя более подходит к крестовым походам, и к инквизиции…
— Вот именно, — заявила Мёрфи. — Как бы я ни относилась к исламу, или к викканству, или к любой другой религии, факт в том, что это всего лишь группы людей. У каждой веры свои ритуалы. Но поскольку участвуют в них живые люди, у каждой веры найдутся свои ублюдки.
— Для того, чтобы затеять бучу, достаточно одной стороны, — согласился я. — Ку-клус-клан ссылается на Священное Писание. Равно как куча разных реакционных религиозных организаций. И все они любители выдирать цитаты из контекста, — я махнул рукой в сторону стены. — Как в этом случае.
— Ну, не знаю. «Ворожеи не оставляйте в живых». На мой взгляд, вполне недвусмысленно.
— Выдрано из контекста, но недвусмысленно, — сказал я. — Ты только не забывай, что это строка из той же книги Библии, в которой рекомендуется предавать смерти ребенка, обругавшего своих родителей, или скотовладельца, чей вол по его недосмотру причинил кому-то вред, и вообще всякого, кто работает или хотя бы огонь разводит в субботу… не говоря уже о том, кто трахается с животными.
Мёрфи фыркнула.
— И еще надо помнить, что изначальный текст этот написан несколько тысяч лет назад. На иврите. В оригинале этой фразы используется слово, обозначающее того, кто складывает заклятия во вред другим. В той культуре различали магию полезную и вредоносную. К началу Средних Веков в религии преобладали убеждения, согласно которым каждый, занимавшийся магией в любом ее виде, автоматически зачислялся во враги человечества. При этом не делалось разницы между белой магией и черной. А к тому моменту, когда эта строка добралась до Англии, славный король Джеймс имел зуб на ведьм, так что «наводящего вредные заклятия» перевели просто как «ворожею».
— Посмотреть с этой позиции, так фраза и впрямь вынута из контекста, — признала Мёрфи. — Но куча народу возразит тебе в том смысле, что Библия не может иметь изъянов. Что Господь Бог не допустил бы подобных ошибок.
— Мне кажется, Бог дал каждому свободу выбора, — сказал я. — Что предположительно — да нет, очевидно — подразумевает право отклоняться от исходного оригинала при переводе с одного языка на другой.
— Не заставляй меня думать, — запротестовала Мёрфи. — Моя вера превыше.
Я ухмыльнулся.
— Вот видишь? Потому я не религиозен. Должно быть, просто не умею держать язык за зубами достаточно долго, чтобы ужиться с кем-либо другим.
— Мне кажется, это потому что ты никогда не позволял никакой религии тронуть тебя за живое.
— Ну, и это тоже, — согласился я.
Ни я, ни она на протяжении всего этого разговора не оглядывался на лежавшее в гостиной тело. Воцарилась неловкая тишина. Поскрипывали половицы.
— Убийство, — произнесла, наконец, Мёрфи, глядя на стену. — Возможно, кто-то считает, что осуществляет священную миссию.
— Убийство, — повторил я. — Делать какие-то заключения преждевременно. И все-таки, чего ты мне позвонила?
— Этот алтарь, — ответила она. — И нестыковки в обстоятельствах ее смерти.
— Никто не примет магическую надпись на стене в качестве улики.
— Я понимаю, — кивнула она. — Официально она проходит по графе «самоубийство».
— Из чего следует, что я играю самостоятельно, — заметил я.
— Я переговорила со Столлинзом, — возразила она. — Я беру два дня отгула — начиная с завтрашнего дня. Так что я тоже в игре.
— Отлично, — я вдруг нахмурился: мне в голову вдруг пришла мысль, от которой мне сделалось немного не по себе. — Это ведь не единственное такое самоубийство, верно?
— Я сейчас при исполнении, — вздохнула Мёрфи. — Это информация, делиться которой с тобой я не имею права. В отличие от кого-то вроде, скажем, Баттерса.
