Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
* * *
Восемь лет… Именно столько времени прошло с того переломного года, когда Сабину выгнали с работы и она написала свою первую книгу. Теперь она превратилась в совершенно другого человека. Начнем с того, что и Сабиной Черняк она больше не была. «Дождь, который к счастью» она подписала псевдонимом Соня Гепперт и именно под ним обрела известность. Псевдоним она использовала частично от неуверенности, обладает ли ее произведение хоть какой-то ценностью, а частично по просьбе Анджея, который побаивался, что кто-нибудь из Департамента нечаянно наткнется на творчество Сабины, — это могло показаться его коллегам несерьезным и отрицательно повлиять на планируемое повышение по службе. Кроме того, в глубине души он так и не преодолел колоссального удивления, что такая ерунда, как писанина его жены, может приносить столь реальную и несомненную прибыль.
Тем временем Сабина начала со смены гардероба. Перевоплотившись в Соню Гепперт, она стала носить бежевые и коричневые цвета, которые отлично сочетались с ее молочным тоном кожи и светло-русыми волосами — именно того матового, не тронутого красителем оттенка, добиться которого так неустанно и чаще всего безуспешно стремится множество южноевропейских женщин — представительниц среднего класса. Эта приглушенная палитра красок создавала вокруг Сабины ауру подлинной элегантности. Свитера, накидки и шали, которые теперь стали основой гардероба писательницы, были выполнены из летящих тканей или же из мягких, пушистых, будто щенячья шерсть, материалов, таких как кашемир, шерсть с добавкой шелка или альпака. Их стоимости Сабина поражалась сравнительно недолго и уже вскоре, расплачиваясь у кассы, перестала обращать внимание на счет. Перепрыгнуть не ступеньку-другую, а целый пролет на лестнице финансового положения оказалось элементарно просто.
В своей однокомнатке они уже не жили. Продав права на экранизацию и написав сценарий на основе «Подвязки с красным бантом», третьей книги о приключениях Амелии, Сабина смогла купить (и без кредита!) новую квартиру. Вместо квартала высоток на Хомичувке — тихий Жолибож. Новые апартаменты — площадью двести квадратных метров, без скошенных стен — располагались на последнем этаже небольшого элитного дома, в котором, кроме них, было всего лишь трое жильцов. Дизайнеру, занимавшейся отделкой нового гнездышка семьи Черняк, удалось сочетать стиль парижской мансарды и нью-йоркского лофта; при этом в квартире ощущалось тепло домашнего очага, что было особенно важно для Анджея. В цветовой палитре преобладали, разумеется, оттенки бежевого и коричневого. У Сабины была теперь собственная комната для работы, с окнами во всю стену, выходящими на просторную террасу и открывавшими вид на сад, в котором росли старые вишни и яблони.
И, собственно, все бы складывалось идеально, если бы не одна надвигающаяся проблема. Дело в том, что популярная писательница, создательница саги об Амелии Крук, с определенного момента возненавидела свою героиню. Искренне и всем сердцем. Фантазировала на тему ее смерти. В голове Сабина прокручивала десятки вариантов этой сцены — любимейшим был тот, в котором осточертевшей тамаде, привязанной к стулу посреди танцевального зала, гости насильно скармливают куски многоэтажного свадебного торта, и она давится сахарной фигуркой невесты, украшающей верхушку кондитерского чуда.
Сабина переживала творческий кризис. Впрочем, это еще мягко сказано. Это было чудовищное бессилие, смертельная усталость — ведь в последнее время она, что ни говори, выдавала на-гора в среднем 1,6 книги в год. Сколько это часов, проведенных за письменным столом, ей и считать не хотелось. Она знала: на этот раз ей не поможет ни перерыв в работе, ни восстанавливающая силы прогулка на теплый пляж. Она ощущала неподдельное отвращение к собственному детищу, к тому, что сама же произвела на свет и на чем выстроила свой успех. После пяти книг цикла, трех сезонов сериала на их основе, показанных по самому популярному телеканалу, и одного нашумевшего фильма она чувствовала себя выжженной дотла. «Китч, пустота, искусственность», — с нарастающим раздражением она мысленно подбирала эпитеты. Затем пыталась снова все обдумать, уже с холодной головой. «Рассуждай рационально. Боженька подарил тебе умение складывать слова в предложения таким образом, что людям хочется это читать. Это не каждому дано. А глупые сюжетики, которые ты выдумываешь, — это ведь не всерьез. Это не настоящая ты. Относись к этому отстраненно, просто используй это, как делала ранее. Ты же знаешь, как много благодаря этому выгадала», — вела она внутренние монологи. Но в то же время знала: все это зря.
Зря, потому что с недавнего времени она мечтала не просто о литературе — о Литературе с большой буквы. О героине, которая предстала бы личностью сложной, неразгаданной и невротической — не то что эта вечно скалящаяся глупой улыбкой, словоохотливая кретинка Амелия… О многослойных сложноподчиненных предложениях, расползающихся в разных направлениях и таких запутанных, чтобы в конце уже не помнить, о чем говорилось в начале, — а не таких примитивных: «Она сказала то и это, он охотно согласился, потом они сделали то-то и то-то, и выглядела она при этом, как обычно, божественно». Но прежде всего Сабине до чертиков нужна была ТЕМА. Отчаяние. Страдание. Недуг души. Война и смерть. Расставание. Проникновение в сущность человеческого. Постижение тайн бытия. Поиск смыслов и ответов. Бескомпромиссное путешествие вглубь себя. Вот чем должен заниматься Писатель с большой буквы! Вот чем, а не прикидыванием, какой цвет свадебных декораций нынче в тренде — тиффани-блю или кобальт, и не поиском как можно более живописных местечек для свадьбы под открытым небом, чтобы были довольны очередные подопечные чертовой тамады, и не размышлениями о том, не многовато ли это — целых десять подружек невесты, даже если принять как данность, что литература приукрашивает действительность. Сабина не хотела больше ничего приукрашивать. Ей надоела пастель. Хотелось черноты, чрева, выделений — всего того, чему в мире Амелии места не было.
— Сабинка-а-а! — прервал ее мрачные размышления голос Анджея.
Она зажмурилась. «Нет, только не это! Неужто уже вернулся?! Который час?»
— Милая, ты здесь? — Голос приближался, и Сабина силилась стереть с лица следы гнева. — Погляди-ка, что я раздобыл!
Открыв дверь ее кабинета, Анджей гордо продемонстрировал темный изогнутый предмет неопределенного назначения. Сабина приподняла брови.
— Подлинное сокровище! Буйволиный рог! Красивый, правда? — Он искренне радовался.
Сабина вздохнула. Вот он, Анджей Черняк, заместитель директора Департамента энергетики в Министерстве экономики, занимавшийся отоплением и утверждавший, что это его страсть. Человек, созданный носить слишком просторные костюмы из ткани с добавкой полиэстера; человек, который годами стрижется в одной и той же парикмахерской на Елёнках у пана Мечислава; человек, который сбрызгивается дезодорантом поверх костюма.
Сабина все чаще спрашивала себя, что вообще их еще связывает, и его хобби было одной из причин ее раздражения. В нерабочее время Анджей страстно увлекался историей раннего Средневековья и культурой древних славян. Он был членом столичного отряда Воинов Ченстогоя, который занимался реконструкцией повседневной жизни далеких предков.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 97
