Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Бану замолчала, точно связками зажимая ком в горле. Рамир понял все безошибочно.
– Бойня – страшная вещь, мы с детства знаем. Но бойня – для бойцов, это мы знаем тоже. При чем здесь те, кто не носил оружия и не отирал лоб кровью? Ты ведь об этом думаешь? – Бану продолжала молчать, закрыв глаза. – Они тебе снятся?
Она покачала головой:
– Нет. Они не дают мне уснуть. Всякий раз, когда я слышу громкий звук или, того хуже, лай собак – а эти треклятые волкодавы воют каждый день, – я вспоминаю тот плач. Пятидневный плач женщин и детей, сначала от безысходности, потом – от жгучей ненависти. Меня еще никогда никто так не ненавидел, Рамир, как они, когда поняли, что ворот я не открою, а весь провиант в округе давно зачищен.
Рамир не удержал вздоха:
– Ба…
Она перебила:
– Каждый раз, когда вижу командиров лучников, вспоминаю, как отдавала приказ перестрелять тех, кто не уйдет. Каждый раз, когда… кхгм, – осеклась, чувствуя, как от слез стекленеют глаза.
– Разве ты могла решить иначе?
– Не знаю.
Рамир нахмурился – явно надеялся услышать другой ответ.
– Гор учил тебя не сомневаться и не колебаться. Да и я, помню, пару раз говорил нечто подобное.
– Но не Гору пришлось отправить на тот свет тысячи непричастных к бойне, безоружных людей. Ты сам носишь черную метку Матери. Ты знаешь, что Багровый храм велит беречь тех, через кого Великий Род вершит свой замысел. Это грех, в котором я не могу обвинить Гора, тебя или еще кого бы то ни было.
– Чтобы ты стала такой, Гору – как и многим из тех, кто вел групповые тренировки, и тем, кто вообще заложил основы Храма Даг, – приходилось изо дня в день быть жестоким. Думаешь, ты одна терзаешься собственной бесчеловечностью? Думаешь, Гор не думал, что ты и есть маленький вариант той, которую надо беречь потому, что через нее вершится промысел Рода? Ты ведь вошла в храм в свой первый день, не рабыней, а гостьей. Думаешь, Гор забывал об этом хоть на день? Ты, сколько тебя помню, хотела убивать врагов, и Гор сделал все от себя зависящее, чтобы помочь тебе. Разве ненависть и злость, что он растравил в тебе, не сделали тебя сильнее и свирепее, волчица? – Вопрос не требовал ответа, и Рамир продолжил: – Поверь мне, это решение каждый день давалось ему не без труда.
Бансабира замерла, оглушенная.
– Что ж, думаю, – проговорила женщина, переживая едва ли не самое сильное удивление в жизни, – думаю, имеет смысл поверить. В конце концов, вы из одного поколения. Ты его неплохо знал.
Рамир кивнул, не глядя на женщину и потирая саблю на левом плече.
– Верно, Бану. Поэтому вспоминай о том, что я рассказал тебе, всякий раз, как надумаешь терзаться. Беспощадным может быть только тот, кто сумел заставить себя быть таковым.
Возразить было нечего.
– Сила заставлять себя вообще присуща слишком немногим, – проговорила женщина вслух и неожиданно откинулась назад, распластавшись на земле. – Дан становится все лучше. Думаю, он имеет все шансы со временем стать отличным лидером. Точно не хочешь рассказать ему о себе?
– Точно. Даже если человек сильно и долго сожалеет о прошлом, он на самом деле не хочет, чтобы оно возвращалось, когда он наконец научился жить в настоящем. Независимо от того, что человек потерял и что говорит окружающим.
– Ты слишком умен.
– Нисколько. У каждого есть часть прошлого, которую, представься шанс, прожил бы иначе. Только этим сожалением люди и учатся. Я же дурак дураком.
– Ну не такой уж дурак, – ответила Бану, принимая сидячее положение. – Ты ведь понимаешь, ради чего я снимала сапоги?
– Чтобы постоять в воде? – Два взгляда встретились. Взгляды, которые не были ни добрее, ни честнее за последний год ни с кем иным.
Рамир потянулся за сапогами танши и, подавая их, как-то неловко завалился на землю, что-то поправил в собственной штанине и, кажется, случайно что-то обронил в женскую обувь. Бансабира начала медленно надевать сапожки, оправляя форму, закрывая обратно голени и неспешно затягивая шнуровку.
– Как же неловко их прятать-то, – тихонько пожаловалась Бансабира, шелестя небольшими свитками. – Так, чтобы я еще и прочесть потом смогла.
– Уж изловчись. Мне все это тоже достается не без потерь.
– Мне вот интересно, Рамир… – Теперь, когда мужчина поднялся, Бану смотрела на него снизу вверх. – Ты точно не происходишь из знати? Я понимаю, почему такой дрянью занимаюсь я: это дело моей семьи и обязанности дома, к которому я принадлежу, – но никак не уловлю, почему во всей этой каше замешан ты. Больше того, почему ты жертвуешь столь многим и делаешь столь непростое за не самую значительную плату?
– А что такое «значительная плата», Бану? – добродушно улыбнулся Рамир, натягивая тунику. – Если мне хватает, значит, цена уплачена и вполне достаточна.
– В таком случае он будет жить столько, сколько тебе нужно. Но, – воздела указующий перст, – только после того, как проживет столько, сколько нужно мне.
– Да понял уже, – засмеялся мужчина и протянул Бансабире руку, помогая встать. Женщина отряхнулась и огляделась. Ждут. Хорошо, как борзые на изготовку.
– Я бы спросила, что ты намерен делать дальше, после того как для тебя все закончится, но, думаю, уже знаю следующий твой шаг.
– Пожалуй, – хмыкнул мужчина с пониманием. – Береги себя, Бану.
– И ты себя, Рамир.
Они улыбались, солнце играло в их волосах, и река с шепотом уносила все печали. Особенно те, что так и не сошли с уст.
Бансабира возвращалась к ожидавшим ее мужчинам. Солнце жгло спину.
– Доброго дня, тан, – вежливо сказала женщина, принимая от Одхана уздцы коня и забираясь в седло. – Не стоило утруждать себя ожиданием.
– А вам не стоило заставлять меня изнывать от голода. Признаться, время обеда. – Маатхас почесал бороду, усмехнувшись. В груди закопошилось какое-то страшное древнее чудовище, которое подначивало мужчину тотчас же вцепиться в Бану, затрясти и потребовать ответа – что это за недомерок с ней флиртовал?! Сагромаху стоило немалых трудов сдерживать зверя.
– Тогда пойдемте, растрясем толстопузых кашеваров! Я, честно говоря, сама готова съесть медведя, – как ни в чем не бывало отозвалась Бансабира.
– Боюсь, с ними здесь не так просто, – пошутил тан, пока они еще сдерживали коней. Те нетерпеливо переминались с ноги на ногу, пофыркивая. Маатхас еще разок почесал подбородок – с другой стороны.
– Да сбрейте вы эту свою ценность! В таком пекле совсем не холодно, – усмехнулась женщина, старательно скрывая желание самой хоть раз дотронуться до его бороды, до его худого лица. Хотя бы – до его ладони сейчас.
– А вдруг я скоро вернусь на север?
Пустились галопом. Маатхас всю дорогу, стараясь не выглядеть сильно мрачно, размышлял над тем, что Бану, должно быть, нравятся гладко выбритые мужчины. Вон тот выродок, которому она битый час улыбалась и с которым вела себя естественнее, чем иные держатся с лучшими друзьями, совсем не носил ни бороды, ни усов. И еще был скорее среднего сложения. Возможно, Бансабира недолюбливает крупных мужчин – не зря же она вечно гоняет несчастного Раду больше всех остальных.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
