Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
Что же касается моей любви к порядку и организованности, то они остались со мной и помогают всю мою жизнь. Мне кажется, что без этих качеств очень трудно достигнуть чего-либо в моей профессии. Ведь приходится ценить каждую минуту репетиционного времени, чтобы использовать ее как можно более эффективно. А умение быть собранной и организованной перед выходом на сцену – залог успешного выступления.
Я уже писала, что в хореографическое училище принимали с десяти лет, и первый балетный класс соответствовал четвертому общеобразовательному. А пока я училась еще в третьем классе английской школы, то стала посещать занятия в подготовительном классе Вагановского училища.
От школы до училища путь был неблизкий – требовалось проехать полгорода. Но для меня это не имело значения. Я с нетерпением и волнением ожидала встречи с миром моей мечты. Иногда я приезжала за два-три часа до начала занятий.
С благоговением я входила в здание на улице Зодчего Росси. С восхищением и завистью смотрела на юных балерин с их гладкими головками, украшенными кичками, и особой, «выворотной» походкой. Мне очень хотелось чувствовать свою причастность к этому миру. Совершенно волшебным и необыкновенным таинством казалось мне все, что я могла увидеть через приоткрытые двери балетных классов и репетиционных залов. Затаив дыхание, я следила за учениками, трудившимися над экзерсисом или репетировавшими в этих залах. Иногда мне приходилось даже подглядывать в замочную скважину. Застекленные окна в перегородках, отделяющих эти помещения от коридора, были покрыты краской. К моему огорчению, стекла были закрашены изнутри, чтобы такие, как я, не могли процарапать в них окошко для подглядывания. Однако мое желание видеть завораживающее действо, происходящее за этими закрашенными стеклами, было так велико, что вскоре я кое-что придумала. Иногда после занятий мне удавалось пробраться в опустевшие залы, и тогда я с помощью монетки процарапывала маленькую щелочку в краске. Таким образом я подготавливала себе на следующий день своего рода «зрительское место». Я была очень горда своим изобретением и могла наслаждаться им в полной мере. Какой это был восторг! Огромное восхищение вызывали у меня тогда уроки характерного танца, которые вела замечательный педагог с замечательной фамилией – Строгая. Впоследствии она преподавала и в моем классе.
Однако занятия в подготовительном классе не могли приблизить мою мечту. Сейчас я понимаю, насколько эти занятия были бесполезны. Мне не известен ни один случай (кроме моего), чтобы кто-нибудь из посещавших этот класс закончил Вагановское училище.
* * *
Вступительные экзамены в школу при Вагановском училище сейчас вспоминаются как короткая остановка сердца. Тот день, когда мама привела меня на отборочный тур, навсегда врезался в мою память и потряс мою душу. Страшное волнение не позволяло мне четко видеть лица прославленных педагогов, от которых зависела моя судьба. Да я в то время и не знала никого из них. И осознавала лишь то, что меня просят выполнить какие-то упражнения. Никогда прежде мне не приходилось их делать. Я плохо понимала, что от меня требуется, и с ужасом в душе чувствовала: у меня ничего не получается… Но как же я старалась! В тот момент решалась моя судьба.
– Нет данных, – услышала я.
– Нет, не годится. Посмотрите – выворотности никакой, растяжки – тоже.
– Гибкости тоже маловато, да и прыжок…
Моим родителям безапелляционно заявили, что да, танец девочка показала неплохо и телосложение подходит для балета, но дело в том, что… нет никаких способностей для балета. Тогда я впервые услышала, что у меня нет тех физических данных, которые необходимы балерине, что эти данные, конечно, можно развить, но для этого требуется очень много времени и серьезная кропотливая работа. Мне было отказано в поступлении.
Педагоги смотрят на меня скучными холодными глазами. Они уже все решили. Как можно вот так, с тяжелой рукой и легким сердцем, решать человеческую судьбу и лишать его надежды? Мне тогда казалось, что я просто умру на месте. Это была настоящая трагедия. Но смириться с приговором комиссии я не могла. Я стояла окаменевшая в коридоре и твердила одно: «Отсюда я выйду только балериной». Мои глаза были полны слез, поэтому я не сразу разглядела человека, приближающегося ко мне. Это был очень красивый седой мужчина. Я залюбовалась его благородной осанкой и гордо посаженной головой. Подойдя ко мне, он наклонился и спросил с участием, почему я плачу. В ответ я разрыдалась и начала быстро-быстро говорить, как я мечтаю танцевать и как я хочу здесь учиться.
Тогда этот человек взял меня за руку и завел обратно в экзаменационный класс. Он предложил комиссии посмотреть меня еще раз в каком-нибудь танце. Кто-то из педагогов попросил меня станцевать польку. Тогда я не знала, что это за танец. В подготовительном классе Вагановки мы польку не учили, но, услышав музыку, я начала танцевать, импровизируя, выражая движениями то, что слышала в музыке. Именно тогда я впервые мысленно произнесла молитву: «Боженька, миленький, помоги!»
Конечно, эти слова больше напоминали мольбу и обращены были скорее к никому не видимой фее, к сказочному персонажу, который может сотворить волшебство в жизни. Я считала, что будет совершенной и окончательной несправедливостью, если меня не примут в балетную школу, – ведь я хочу этого больше всего на свете! И произошло чудо. Музыка отзвучала, я остановилась и услышала голос моего спасителя: «Давайте пересмотрим вопрос о возможности обучения этой девочки, давайте позволим ей учиться, мне кажется, в ней что-то есть». Так мне был дан шанс! Пусть очень-очень маленький, но все же…
Мне было позволено доказать самой себе, что все данные, которых у меня не оказалось, я смогу выработать и проявить в течение года занятий.
Человеком, поверившим в меня, оказался художественный руководитель Вагановского училища, прославленный танцовщик Константин Михайлович Сергеев.
Комиссия приняла решение: Волочкову принять условно. Это означало, что меня могли отчислить при получении первой же двойки.
Объясняя моей маме причину, по которой меня приняли, невзирая на отсутствие многих физических данных, необходимых балерине, Константин Михайлович сказал, что большую роль сыграли мои внешние данные (отличные пропорции), но главное, он увидел в моих танцевальных движениях одухотворенность, а в глазах – горячее, страстное желание учиться. На самом деле, по тому, как дети танцуют, можно определить, почему они танцуют: просто из желания подвигаться или потому что танец живет в их душе. Важно не внешнее, а именно внутреннее – эмоциональное и творческое движение.
Наверное, в тот момент еще неосознанно, на детском уровне, я начала делить людей на тех, кто хорошо или плохо ко мне относится, и на тех, кто в меня верит! То есть я, конечно, не могла тогда именно так формулировать, но быстро научилась дорожить людьми, которые в меня верили. Такими, как Константин Сергеев, ведь он меня фактически предугадал. Такими, как Наталия Михайловна Дудинская, супруга Константина Михайловича, ставшая позднее моим педагогом (с которой он, кстати, посоветовался при принятии того важного для меня решения). Сначала она поддержала его идею оставить меня на испытательный срок… А позже, после окончания средних классов взяла меня на свой курс обучения уже как ученицу, получившую на экзамене… высший бал!
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 58
