Правда, мама не очень хорошо говорит по-английски, и вместо «бегумы» у нее получается «бьегума».
«Старая Бегума», — бормотала себе под нос Шарлотта, оказавшись лицом к лицу с бабушкой, которую она ненавидела больше всех на свете.
А вот когда Шарлотта бывала в обществе миссис Фитцгерберт, у нее возникали смешанные чувства. Миссис Фитцгерберт держалась величественно, словно королева. Шарлотта считала ее красивой... может быть, самой красивой женщиной в мире. Ведь таково было мнение принца Уэльского, а он, как никто другой, разбирался в красоте и элегантности. Одевалась миссис Фитцгерберт неярко, зато наряды всегда ей шли. Она не пользовалась румянами, но ведь цвет лица у нее был идеальный — такой бело-розовой кожи ни у одной дамы, прибегавшей к сотне разных ухищрений, не было! А какие у миссис Фитцгерберт волосы! Роскошные золотистые волны, совершенно ненапудренные, естественные. Накладных волос она не признает. И вдобавок эта красавица еще и олицетворение материнства.
«Как, наверное, приятно плакать на ее великолепной, мягкой, пышной груди!» — думала Шарлотта.
Должно быть, отчасти поэтому принц Уэльский так любил миссис Фитцгерберт. Он ведь частенько плакал... разумеется, с присущей ему элегантностью. Иногда он плакал даже при Шарлотте, и она взирала на это в полном восхищении. Миссис Фитцгерберт была полной противоположностью принцессе Уэльской. Трудно себе представить более разных женщин. Как странно, что обе они папины жены! Но действительно ли они обе папины жены? Этого, похоже, никто не знает наверняка. Конечно, кроме миссис Фитцгерберт, которая, наверное, никогда бы так запросто не принимала принца в своем доме, если бы не считала его супругом.
«До чего ж у меня удивительная семья!» — подумала Шарлотта.
Миссис Фитцгерберт посмотрела на Минни, и в ее глазах засветилась материнская нежность. Шарлотте очень хотелось, чтобы кто-нибудь так смотрел и на нее. Да, у Шарлотты была мама, но хотя она осыпала ее поцелуями, закармливала самыми любимыми сластями и уверяла, что живет только предвкушением приезда дорогой дочки, принцесса Уэльская не проявляла по отношению к Шарлотте такой материнской заботы, как величавая миссис Фитцгерберт по отношению к Минни.
Минни сейчас тоже переменилась. Это была уже не кроткая девочка, которой в любой игре выпадала самая жалкая роль. Нет, это было уже не забитое существо, покорно сносящее издевательства Шарлотты и покровительство Джорджа Кеппела. Теперь перед ними стояла любимица семьи.
По-прежнему не отрывая глаз от Минни, миссис Фитцгерберт сказала:
— Его Королевское Высочество скоро будет здесь. Вы должны быть готовы предстать перед ним, если он пожелает вас увидеть.
Минни пришла в восторг, а Шарлотта и Джордж затрепетали, обуреваемые мрачными опасениями.
Леди Клиффорд тревожно оглядела свою подопечную.
— У вас очень растрепанные волосы, принцесса Шарлотта. Позвольте-ка мне взглянуть на ваши руки.
Шарлотта показала ей ладони, и леди Клиффорд раздосадованно воскликнула:
— Ай-ай-ай!
— Принцесса — такая резвушка, — с улыбкой молвила миссис Фитцгерберт. — Но руки надо помыть. Его Величество наверняка заметит, что они грязные. Он ведь ужасный чистюля.
И Шарлотта мигом позабыла о том, что собиралась заупрямиться — своим вызывающим поведением она хотела показать Джорджу и Минни, что ей никто не указ. Однако миссис Фитцгерберт все обязательно слушались... Шарлотта мельком подумала, что ее жизнь была бы совершенно иной, будь миссис Фитцгерберт единственной женой папы, а она, Шарлотта, ее дочерью. Хотя... подобные мысли — это предательство по отношению к милой маме, которая так горячо ее любит. И все же насколько счастливее — и... благообразнее! — была бы ее жизнь.
«Но, — подумала в следующую секунду Шарлотта, устыдившись своих предательских мыслей, — эта жизнь протекала бы гораздо скучнее, чем сейчас».
А Шарлотта обожала острые ощущения.
— Я бы на вашем месте, дорогая, немедленно пошла мыть руки. Тогда вы будете готовы к приходу Его Высочества.
И Шарлотта покорно поплелась за леди Клиффорд, а Минни и Джордж — пай-девочка и пай-мальчик, умудрившиеся не запачкаться — остались в обществе миссис Фитцгерберт.
Шарлотте принесли воды, и она принялась мыть руки, а леди Клиффорд разразилась длинной речью, которую Шарлотта слушала вполуха, однако все же уловила, что это были обычные призывы помнить то-то и то-то и не забываться в присутствии Его Высочества, дабы не опозориться самой и не опозорить свою гувернантку.
Шарлотте расчесали и аккуратно уложили ее длинные светло-каштановые волосы.
«Принцесса Шарлотта, стойте спокойно. Его Высочество недавно заметил, что...» «Принцесса Шарлотта, если вы начнете заикаться, говорите медленней. Это поможет справиться с заиканием».
Леди Клиффорд позволила себе лишнюю понюшку табака — в напряженный момент это ей всегда помогало. Шарлоттино платье немного запачкалось. Ах, Его Высочество непременно это заметит! Он ведь строгий судия во всем, что касается элегантности. Грязное платье девочки напомнит ему прискорбный факт: хотя принцесса Шарлотта похожа на него как две капли воды, привычки у нее материнские. Остается лишь уповать на воспитание, на то, что со временем все дурные свойства, унаследованные Шарлоттой от принцессы Уэльской, удастся искоренить.
Леди Клиффорд критически оглядела воспитанницу. Увы, принцесса была склонна забывать о том, что, приезжая в гости на Тилни-стрит, она может встретиться с отцом. В подобных случаях ей следовало бы воздерживаться от буйных проказ, которые она так любила. Но что тут поделаешь?! Ладно, хотя бы принцесса не перепачкалась с ног до головы — и то слава Богу!
— Теперь нам пора пройти в гостиную миссис Фитцгерберт, — сказала леди Клиффорд. — Пойдемте, Ваше Высочество.
«Когда папа появится в гостиной, — подумала Шарлотта, — я сделаю такой элегантный реверанс, что он изумится. Да, все будет не так, как в прошлый раз, когда я чуть не упала».
Она хихикнула, но это был нервный смешок: в тот раз принцесса страшно опозорилась. Шарлотта знала, почему в глазах отца, устремленных на нее, частенько появлялось особое выражение — словно он насильно заставлял себя смотреть на нее и говорить ласковые слова. Причина в том, что при взгляде на Шарлотту принц вспоминал о ее матери, а ему страстно хотелось забыть о существовании этой женщины.
Девочка степенно пошла вслед за леди Клиффорд в гостиную миссис Фитцгерберт, твердо пообещав себе на сей раз ублажить отца.
Леди Клиффорд распахнула дверь и отступила в сторону, пропуская принцессу. Шарлотта вошла в комнату и застыла как вкопанная. Она увидела совершенно неожиданную сцену. Звонкий смех Минни сопровождался басистым мужским хохотом. Люди, сидевшие в гостиной, были настолько поглощены друг другом, что даже не заметили, как дверь отворилась.
На кресле с резной спинкой, в которое, как было известно Шарлотте, не позволялось садиться никому, кроме одного-единственного гостя миссис Фитцгерберт, восседал рослый, ослепительный, элегантный красавец, надушенный изысканнейшими духами. Принц Уэльский приехал, когда леди Клиффорд приводила Шарлотту в порядок. На коленях у него сидела Минни: она обнимала принца одной рукой за шею, почти касалась носом его щеки и чувствовала себя куда свободней, нежели в обществе дочери этого принца.
