Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
Для свойственного этим культурам недифференцированного мышления, как и для детского мышления, характерно, что мир наполнен душой; кажется, что внутренняя и внешняя энергия принадлежат одной реальности. Это и есть анимистическое мышление. К тому же представители этих культур (как, впрочем, и дети) полагают, что внутренняя реальность влияет на внешний мир, а внешняя – на внутренний. Это магическое мышление. Подобно дикарям, которые ограничиваются лишь изучением своей пещеры или тропического леса, ребенок старается познать реальность, прежде всего, для того, чтобы как можно лучше к ней адаптироваться и тем самым повысить вероятность своего выживания в будущем. (В известном платоновском мифе о пещере предел человеческого познания описывается в аллегорической форме – люди, заключенные в темницу, судят о жизни лишь по теням, отбрасываемым на стены, к которым они прикованы.) Таким образом, выводы ребенка относительно устройства внешнего мира основаны на очень узком спектре наблюдений и неизбежно являются неполными и предвзятыми. Ребенок не может сказать: «У моих родителей есть проблемы, которые оказали на меня огромное влияние». Он может лишь почувствовать, что жизнь для него тревожна, а мир небезопасен.
Пытаясь прочувствовать среду, окружающую детско-родительские отношения, ребенок интерпретирует свое ощущение тремя разными способами.
1. Ребенок феноменологически интерпретирует тактильную и эмоциональную связь или ее отсутствие как базовое представление о жизни. Является ли она предсказуемой и успокаивающей, или же неопределенной, болезненной и вызывающей тревогу? Это первичное восприятие жизни, формирующее у ребенка базовое доверие.
1. Ребенок интериоризирует особенности родительского поведения как базовое представление о своем Я. Так как ребенок время от времени перенимает ощущение или восприятие внутреннего мира родителя, родительская депрессия, гнев или тревожность могут интерпретироваться как актуальное состояние самого ребенка. Тогда малыш делает следующий вывод: «Я такой, каким меня видят, или такой, каким меня считают». (Тридцатисемилетний мужчина спросил умирающего отца: «Почему мы с тобой всегда были так далеки друг от друга?» В ответ он услышал от отца такое признание: «Помнишь, когда тебе было десять лет, ты уронил в туалет свою игрушку – знаешь ли ты, чего мне стоило вытащить ее оттуда?» Дальше последовал еще целый перечень подобных событий. Сын вышел из больницы свободным человеком. До этого он всегда считал себя недостойным отцовской любви. А отец, проявив свои истинные мелочные чувства, дал сыну свободу, необходимую ему для обретения нового образа своего Я.)
2. Ребенок наблюдает, каким образом взрослые сражаются с жизнью, и интериоризирует не только их поведение, но и их установки по отношению к самому себе и к окружающему миру. Таким образом у него возникает представление о приемлемых для него способах поведения по отношению к окружающему миру. (Одна женщина, ощущавшая на себе нескончаемую материнскую тревогу, рассказывала, что пока она не пошла в колледж, она никогда не задавала себе вопрос, почему мать так деспотична по отношению к ней и почему она все время ожидает худшего. Сначала эта женщина полагала, что другие студенты просто не знали о том, что в жизни все так плохо. Но на втором курсе она стала подозревать, что попала в плен материнской тревоги и что могла бы попробовать более спокойно воспринимать себя и окружающий мир.)
Ясно, что выводы, к которым приходит ребенок в отношении своего Я и окружающего его мира, основаны на очень ограниченном опыте наблюдения за специфическими родительскими реакциями на конкретные проблемы. Его индивидуальное мироощущение чрезвычайно перегружено магическим мышлением: «все, что я ощущаю, связано со мной и имеет ко мне прямое отношение». Окончательные выводы также страдают чрезмерными обобщениями, ибо неизвестное можно оценить только исходя из того, что известно на данный момент. На основе столь искаженного исходного взгляда, слишком узкого и основанного на множестве предрассудков, у человека формируются система восприятия, стиль поведения и характерные реакции. Вооружившись всем этим арсеналом, он продолжает свой жизненный путь, обладая крайне односторонним и ограниченным взглядом на мир.
Индивидуальный характер этого неадекватного самоощущения, и стратегии, с самого раннего возраста стремящиеся определить черты личности, изменяются в соответствии с природой детских переживаний. Из каждой разновидности травмы, вызванной отвержением или эмоциональным подавлением, развивается комплекс поведенческих стилей в виде бессознательных рефлекторных реакций[3].
Когда ребенок эмоционально подавлен, он постоянно ощущает величие Другого, проникающего через хрупкие границы детского Я. Не обладая достаточными ресурсами и волей, чтобы выбрать другие условия жизни, и даже способностью объективировать суть проблемы, рассмотрев ее с точки зрения Другого, не имея достаточно возможностей для сравнения собственных ощущений, ребенок демонстрирует защитные реакции, становясь сверхчувствительным к воздействию своего окружения, и «выбирает» пассивность, созависимость или навязчивое поведение, чтобы защитить свою хрупкую психическую структуру. Он учится самым разным формам приспособления, так как его Я ощущает относительную беспомощность перед воздействием внешнего мира, которое он ощущает как внутреннее эмоциональное подавление. Так, мужчина, отыгрывающий постоянные притязания матери, требующей, чтобы он превзошел достижения своего отца и добился настоящего «успеха», становится высококлассным профессионалом, сохраняя при этом привычку впустую тратить деньги. В конечном счете он приходит к финансовому краху и эмоциональному истощению. Его взрослая жизнь, которая со стороны казалась следствием сознательного выбора свободной личности, по существу, оказалась вынужденным согласием с избыточным и эмоционально подавляющим прессингом со стороны Другого, сочетающимся с бессознательным мятежом, проявляющимся в стремлении к поражению в форме пассивно-агрессивного протеста.
Столкнувшись с отвержением – то есть с недостаточным проявлением заботы и внимания, – ребенок может «выбрать» стратегии зависимости и/или провести свою жизнь в бессознательном поиске «лучшего» Другого. Так, женщина, испытавшая в детстве родительское отвержение, позже старалась привязать к себе многих мужчин – одного любовника за другим, – но все ее связи заканчивались фрустрацией и крахом ее иллюзий. Ее потребность в эмоциональной поддержке в какой-то степени отпугивала мужчин, и в то же время она бессознательно выбирала мужчин, которые проявляли по отношению к ней эмоциональную холодность. Ее отец никогда не был ей эмоционально близок, поэтому ее жизнь постепенно и рефлекторно формировалась на основе ее двойственного саморазрушающего ощущения себя как «человека, в чем-то обделенного, а следовательно – заслуживающего лишь того, что она имеет», и тщетной надежды на то, что очередной мужчина сможет исцелить ее внутреннюю травму детско-родительских отношений.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
