— Это горы аргиппеев! Аристей[8] пересёк их, а Рипеи, идущие с запада на восток, преодолел в духе, — сказал Хилиарх.
— Эти великие волхвы летают в духе куда хотят, вот и не приглядываются к тому, что на земле. Могли и напутать с горами и реками, — отозвалась лесная колдунья Милана, жена Сигвульфа.
— Ты сама в духе дальше Лысой горы не летала. Не так это легко, как ты думаешь, — возразила ей волхвиня Лютица, супруга Вышаты.
— Возможно, путешествие к Рипеям и Гиперборее, или Белому острову Солнца, следует понимать духовно, — заметил эллин.
— То есть и горы, и остров — на небе. Говорят, и Ра-река с неба течёт. Уж нас троих туда точно не пустят, — взглянула Милана на Вышату с Лютицей. — За то, что учились у Лихослава в Чёртовом лесу.
— Учились, да на лиходеев не выучились, — улыбнулся волхв. — И души наши при нас остались. Значит, есть чему на небо лететь.
За высоким валом городка стояло несколько десятков бревенчатых изб. Празднично одетые удмурты стояли вдоль улицы. Женщины здесь любили украшения ещё больше, чем мордвинки, не говоря уже о скромных венедках. У каждой на груди блестели большие круглые бляхи, а на поясе — громадная пряжка в виде знака Солнца. А ещё были подвески у пояса — утиные лапки, и бляшки на высоких головных уборах, и накосники... Всё, правда, бронзовое; зато ярко начищенное.
На пришельцев жители городка глядели дружелюбно и с интересом, особенно на Ларишку, так похожую скуластым лицом на них самих. Не так уж часто грозные сарматы приезжали сюда с миром... Гостей ждали в детинце[9], в усадьбе великого старейшины Идны. Простым дружинникам выставили угощение во дворе, а царя с главными сподвижниками пригласили в обширную избу старейшины. И гости, и хозяева расселись на широких полатях, что шли вокруг всей комнаты.
Радушно встретили росов сам Идна — важный толстый старик, воевода Ядыгар — молодой, живой, с хорошо сложенным телом бойца, и шаман Акмар — седой, сухонький. С тщедушным телом и смирным лицом колдуна плохо вязалась могучая белая борода во всю грудь. Чувствовалось, однако, что этот нескладный старичок и есть самый уважаемый из предводителей народа. На его густых белых волосах лежал бронзовый венец с изображениями крылатых быков и сфинксов. Вышата сразу узнал старинную урартскую работу. Той же работы были виденные им в подземельях Экзампея[10] древние священные предметы, чудом избежавшие хищных рук сарматов.
А на столах чего только не было: белый хлеб, пироги со всякой всячиной, разная лесная дичь, жареная рыба в сметане, крепкий мёд, пиво, солёные грибы... Венеды словно домой попали. А для росов-сарматов нашёлся даже кумыс. Зато о вине здесь ведали лишь понаслышке: греческие купцы заходили только к сарматам.
Хозяева, оказывается, хорошо знали о подвигах Ардагаста, даже о недавних его победах в мордовской земле. Они дружно хвалили мужество росов и при этом жаловались на свою судьбу.
— Когда-то владели нашей землёй и защищали нас скифы, такие же храбрые, как вы. Тех великих воинов давно нет, а нас все обижают — сарматы, аргиппеи...
— Аргиппеи? — удивился Хилиарх. — Аристей и Геродот говорят, что это племя — самое мирное и справедливое на свете и потому считается священным и разбирает споры всех племён.
— Геродота я не знаю, — развёл руками Акмар. — Аристей был великий шаман, но жил давно. Аргиппеев четыре века назад покорили сарматы. Осели, перемешались с ними, даже имя их переняли. Теперь аргиппеи тоже воюют верхом, ходят в набеги. А у нас конная дружина совсем маленькая. И царя вовсе нет.
Ядыгар вдруг вскинул гневный взгляд на колдуна:
— Хочешь сказать, что удмурты — трусы? Или плохие воины? Нет! Был у нас царь Кондарат. Сильный: вместо двери избу каменной плитой закрывал. Одного сарматского царя той плитой убил. Второго за ней в плену держал. У третьего жену похитил, а самого утопил в Ра-реке. — Голос молодого воеводы звучал гордо, глаза возбуждённо сверкали.
— И сам утонул вместе с ним. А второго царя пришлось обменять на наших пленных. Еле Чеганду тогда отстояли, — спокойно проговорил Идна.
— Назови тебя царём, Ядыгар, возгордишься, начнёшь в набеги ходить. А это большой грех — учили нас скифские жрецы, — так же спокойно, хотя и наставительно, произнёс Акмар.
— Скажите лучше — боитесь, что царь выше вас в племени станет, — сказал воевода и взглянул на Ардагаста, явно ища у того поддержки.
— Не мне указывать, кто здесь выше, — покачал головой Зореславич. — Мне подвластны семь племён, и в каждом — князь и старейшины. А выше всех в племени — само племя. Оно выбирает и старейшин, и князя, и меня, царя. Оно же и прогнать может.
— Трудно, верно, собрать семь племён, чтобы прогнать тебя, царь? — прищурился Идна.
Ардагаст не нашёлся что ответить. Царём его поставило вече двух племён — росов и венедов-полян, остальные признали его власть кто мирно, а кто не совсем. А низложить Солнце-Царя, которому сами боги вручили Огненную Чашу Даждьбога-Колаксая... Многим этого хотелось бы. Например, его двоюродной сестре Саузард, дочери убитого им царя росов Сауаспа, и её мужу Андаку. Только вот лесовики не захотят снова быть рабами росов, как при Сауаспе. А росы такого славного и удачливого царя ни на кого не променяют.
— Мы, удмурты, люди тихие, мирные, терпеливые. Зачем нам великие цари и великие войны? — благостным тоном проговорил Акмар.
— Затем, что сами себя защитить не можем! — резко произнёс Ядыгар. — На нас аргиппеи идут, и сарматов на помощь позвали. А всё из-за того, что в нашем святилище на реке Танып нашли труп аргиппея. Будто бы мы его в жертву принесли.
— Не могло того быть! — заколыхал мощной бородой Акмар. — Такая жертва приносится только при самой тяжёлой беде. И жреца для неё могу назначить лишь я, верховный шаман. И приносят её всем племенем: каждый пускает стрелу или бьёт ножом. А тут никто ничего не знает...
— И что же это за бог такую жертву принимает? — спросил Вышата.
— Кереметь, брат Инмара, творец всего зла.
— Так ты что же, чёрный волхв? — с неприязнью взглянула на благообразного чародея Лютица.
— Я волхвованию учился от самого Инмара. Вот его знаки, его духи, — с достоинством ответил тун, указывая на свой венец. — Но говорить могу и с Кереметем и со всеми двенадцатью кереметями.
— Богам Света и Тьмы один жрец не служит. Разве этому вас не учили скифские жрецы Ормазда-Папая? — в упор спросил шамана Вышата.
— Я и не служу богам. На то есть жрецы. Я только узнаю волю богов. — Акмар вздохнул. — Инмар добр, так добр, что только добро и делает. Ему можно даже не молиться — всякому даст по справедливости. А Кереметь зол, суров. Чтобы его умолить — большие жертвы нужны.
