Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
Петр Никанорович не знал, как влиять на подрастающих девиц. Он любил их обеих, и переживал за них одинаково, и счастья, как и красивых туфель, желал обеим. Но усталость, которая все чаще теперь сопутствовала ему, подсказывала, что вовсе не туфлями надо заниматься.
– Маруся, давай-ка разменяем эту квартиру, – как-то сказал он.
Маруся мужа слушалась – она его любила и доверяла ему. Но этот дом, эта квартира была смыслом всей ее жизни. Здесь не было ни одного случайного предмета, ни одной случайной салфетки. Здесь было все тщательно подобрано и расставлено. Маруся, даже будучи молодой, представляла, что в этом доме пройдет вся жизнь ее семьи и этот же дом станет конечным пунктом ее пути. Отсюда рано или поздно уедут дочери, сюда они будут привозить внуков, здесь, в этих стенах, они с мужем будут проводить тихие стариковские будни.
Есть такая категория людей – они не боятся думать, что их жизнь будет походить на жизнь предыдущих поколений. Маруся относилась именно к ним. Жизнь ее бабушки, старость родителей, ее собственная будущая старость в ее понимании должны были очень мало отличаться друг от друга. К тому же Маруся имела счастливый характер – все предстоящее воспринималось ею не с покорностью, но с терпением и пониманием. И вот сейчас получалось, что она очень рано привыкла к месту.
– Петя, зачем? Пусть все останется как есть. Это уже все наше.
– Нет, я вижу, что дальше будет тяжелее и тяжелее, – только и ответил Петр Никанорович. На этот раз он был упрям: – Неизвестно, как сложится их жизнь. Они обе будут хорошенькими, даже красивыми, но смотри, как старшая обходит на поворотах младшую. Нет, Маруся, надо все делать вовремя, а потому принеси мне телефон, маклеру хочу позвонить.
Маруся только вздохнула и, размотав длинный провод, поставила перед мужем тяжелый черный аппарат.
Тогда, в середине шестидесятых годов двадцатого века, маклер, которого сегодня мы назовем риэлтором, был этаким кузнецом счастья. Он был всемогущ, как бог, и уязвим, как черепаха без панциря. Маклер, занимающийся обменом квартир, мог сделать семью счастливой, соединив две «однушки» в «двушку», где молодая семья могла спокойно подумать о детях. Маклер мог разменять квартиру и опять же сделать ее обитателей счастливыми, избавив от вражды между невесткой и свекровью или между тещей и зятем. Маклер мог, наконец, сделать так, чтобы только что разведенные и ненавидящие друг друга люди занялись поиском нового счастья, разъехавшись по своим углам и залечив раны. Одним словом, как ни крути, маклер ковал счастье. Доход за свою благородную деятельность маклер не афишировал, но все равно был уязвим для определенного рода жалобщиков. У Петра Никаноровича был свой проверенный человек, который при желании, казалось, мог расселить всю высотку на площади Восстания. «Ты же знаешь мою ситуацию, Георгий, ты уж постарайся!» – только и молвил Петр Никанорович. Маклер тут же его понял и начал работать.
Прошло всего семь месяцев, и семья уже могла переезжать. Маклер Георгий сделал невозможное – Петр Никанорович, Маруся и их дочери стали владельцами двух квартир в этом же самом доме, но в разных его концах. А так как дом был огромен, занимал почти два квартала, можно было считать, что квартиры находятся в разных домах. Маруся несколько растерянно осматривала новую жилплощадь и тихо вздыхала. Ей приходилось начинать все сначала – мебель, занавески, ковры, посуда. Одна из квартир была большой – несколько комнат, большая прихожая, кладовая. Правда, окнами она выходила на шумное Садовое кольцо. Вторая – меньше, а потому уютнее. Окнами она выходила в тихий двор, а балкон смотрел в сторону Балчуга. Маруся понимала, что теперь обладает богатством, которое унаследуют дочери.
– Вот видишь, – сказал, улыбаясь, Петр Никанорович, – а говорила, что обойдемся без доплаты. Без доплаты, мы и половины этого не имели бы.
– Мне было жаль продавать твою машину, – улыбнулась Маруся, – ты так ее любил.
– Ничего страшного, есть служебная. И ездить мне самому трудно стало. Так что все очень удачно получилось.
Петр Никанорович действительно был доволен обменом – дочерям в будущем должны были достаться две хорошие квартиры в центре Москвы.
«И как же мы их делить-то теперь будем?! Кто куда поедет. Старшенькая с Младшенькой передерутся же!» – подумала про себя Маруся, но виду не подала. Муж плохо себя чувствовал и держался из последних сил, чтобы довести дело до конца. Решено было, что пока жить все будут в одной квартире. А как только кто-то из дочерей сыграет свадьбу, то отселится.
Между тем события в доме принимали угрожающий поворот. Только переезд с его хлопотами отвлек Старшенькую и Младшенькую от междоусобной войны. Впрочем, чтобы понять происходящее, необходимо повнимательней приглядеться к сестрам.
Три года – это только в детстве очень много. Пятилетний ребенок вполне может помочь трехлетнему: почитать ему книжку, вытереть нос или рассказать сказку. Старшенькая, будучи ребенком спокойным, успевала уделять внимание младшей сестре. Маруся радовалась этому обстоятельству, но когда девочки пошли в школу, выяснилось, что младшая авторитет старшей не признает и слушаться не хочет.
– Мама, она старше меня всего на три года! Она не может мной командовать! – возмущалась младшая.
– Она не командует. Она помогает тебе, – урезонивала Марусю дочь.
– Она не помогает, она только воображает. Я не буду с ней ходить в школу.
Характер у младшей был суровый. После этого разговора она вышла из дома с сестрой, но сбежала от нее за первым же поворотом. Старшая, испугавшись, вместо того чтобы вернуться и все рассказать родителям, принялась искать сестру. Она обшарила все укромные места, все подвалы, где они иногда прятались от соседских мальчишек, все подъезды их огромного дома, детские площадки и даже заглянула в булочную. Не найдя сестру, старшая остановилась посреди дороги и громко заплакала. Соседи привели ее домой, где мать сначала хотела ее отругать, а потом, увидев, что дочь сама не своя от испуга, стала успокаивать.
– Я ее потеряла! – рыдала безостановочно девочка.
– Что ты потеряла? – переспрашивала все время мать, но ответа не слышала. Видимо, очень страшно было произнести вслух, что потерялась не варежка, не шапка, не что-то еще, а живая, родная сестра. Наконец, когда вместо всхлипов послышалась икота, Старшенькая вымолвила:
– Я ее потеряла, когда в школу шли, она была рядом, а потом исчезла…
– Ты сестру потеряла?! – воскликнула громко мать, и виновница, истолковав по-своему ее возглас, захлебнулась в крике.
– Подожди, не плачь! Тая, – крикнула она домработнице, – принесите же воды!
Подали стакан с водой, которую тут же дочка разлила по полу – руки у нее ходили ходуном.
– Не плачь! Она дома, пришла раньше. Их отпустили с уроков. Сейчас она у соседей, у Виноградовых. Занимается музыкой. – Мать вытерла дочке лицо, поцеловала. – Что ты такое выдумала?! Может, у тебя температура?
Старшенькая так внезапно перестала плакать и так внезапно успокоилась, что домашние разволновались еще больше. Ее напоили молоком с медом, зачем-то заставили переодеться в пижаму и разрешили не делать уроки, а почитать книжку.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
