– Звездец! Пацан, ты че пургу несешь? – продавец как-то натянуто улыбнулся, но почему-то взял из-под кассы короткий помповик «Фокстерьер», передернул его и сердито посмотрел на меня. – А ну, вали на хер отсюда, козел! Будешь еще мне шутки шутить тут. Мстишь, что ли?
– Слышь, толстый, хлебало закрой свое и помолчи минуту, мля! – неожиданно ответил рыбачок, рука которого зачем-то поползла к набедренному карману, взволнованное лицо еще больше напугало меня.
– Че ты сказа…
За дверью раздались голоса на незнакомом наречии, топот, бряцание железа. Мужик в рыбацком прикиде отпрянул за худосочную крону диффенбахии, росшей в кадке у входа. В его руке блеснул охотничий нож. Я успел уловить его жест и последовал мысленному посылу незнакомца – сделал шаг назад и прижался спиной к стене за высокой стеклянной витриной с туристскими прибамбасами. Пяткой больно стукнулся о стойку огнетушителя.
И в эту секунду в помещение ввалились трое врагов.
Почему именно врагов? Да потому что их странные одеяния и оружие сразу как-то подсказали, что это жестокие люди. Да и чумазые злые физиономии не внушали ничего хорошего. С громкими междометиями они как-то сразу заполонили зал магазина собою и своей отвратной аурой, а передний из них кинулся к решетке и попытался с жутким оскалом на лице достать кривой саблей толстяка. У того отвисла челюсть и вмиг побелели щеки, руки дико затряслись, чуть не выронив ружье.
«Стреляй, урод!» – почему-то мелькнула в моем воспаленном мозгу отчаянная мысль, а ноги предательски ослабли, потягивая безвольное тело вниз.
– Стреляй, твою мать! – вслух вторил моей мысли рыбачок и кинулся на ближнего к нему кочевника, уже заметившего опасность сбоку.
Хвала богам, что в этом подвале оказался хоть один настоящий мужик, не струсивший при виде вооруженных незнакомцев! Толстяк успел только раз выстрелить, и то, видимо, случайно или инстинктивно. Сноп картечи разворотил грудь противника, просунувшего руку с саблей сквозь решетку и пытавшегося достать острием продавца. Женщина дико заверещала в углу прилавка, но тотчас ее ор прекратился после того, как копье другого кочевника проткнуло тело ее пузатого коллеги. Женщина вяло сползла без чувств на пол.
Третий варвар в меховом плаще до колен хрюкнул и, схватившись за шею с сочившейся из нее кровью, дико завращал злыми глазами и начал приседать. Рыбачок, перерезавший врагу горло и что-то крикнувший мне, бросился на убийцу продавца, но сначала получил толчок в грудь, а потом стал отстраняться от выпадов кочевника. Злодей оставил короткое копье в покое, перестав тыкать им уже мертвого толстяка, и обратил всего себя на нового противника – мужика с охотничьим ножом.
– Помогай, паря-я! – снова закричал рыбачок, отступая под свистом кривой сабли и рычаниями варвара. – Отвлеки его. Отвлеки-и.
Он сам делал тычки в сторону наседающего противника, но уже получил резаную рану предплечья, а зал позади него кончился. Матерная ругань, огласившая своды магазина, заставила меня вздрогнуть и дернуться по направлению к дерущимся. Но снова подвели слабые от страха ноги и при этом здравая мысль, что безоружным бросаться на спину врага не стоит. Кое-что из каратэ я умел, но все эти рукопашные навыки вдруг в мгновение ока растворились, исчезли в безвольном теле и возбужденном мозге.
Взгляд упал на красный цилиндр в деревянной оправе. Я кинулся к огнетушителю и стал вырывать его с мясом из крепежной стойки. Очередной крик, уже боли и отчаяния, придал мне сил и уверенности, хотя насчет последнего я впоследствии мог бы поспорить. С диким ревом, похожим на клич Тарзана, я бросился на помощь герою-рыбачку, в обеих руках над головой зажав пожарную болванку.
Кочевник, во второй раз рубанув сгорбленную фигуру рыбачка, успел повернуться на звук несущегося бизона. Точнее, Купола. Огнетушитель с мягким глухим шлепком опустился на его голову в мохнатой шапке. Еще и еще. Я колотил уже лежащее тело, превращая его в месиво, до тех пор, пока хриплый затихающий голос рыбачка не остановил меня:
– Харэ, паря! Хва… хватит… Мы побе… бедили… Все…
И с этими словами он умер.
Я затрясся от шока и избытка чувств, смотрел на окровавленное лицо мужичка, его рубленые раны ключицы и плеча и тихо всхлипывал. Стало больно на душе, прямо в сердце. Виски застучали, голова налилась свинцом. Вмиг ослабевшие пальцы выпустили ношу, и огнетушитель со стуком брякнул о пол. Мое амебообразное тело окончательно сдалось и опустилось вдоль стенки рядом. Глаза продолжали следить за алым ручейком, стекающим с мертвого рыбачка.
«Не успел. Я лоханулся… Я не успел помочь этому мужику, этому герою! Секундой раньше – и он бы жил. Я опростоволосился. Какой же я лох! Я чмо!»
Глава 2
Рембо рулит
На улице туго ухнуло, будто большой шарик лопнул. Сразу в остывший от адреналина мозг ворвался сноп чего-то здравого и свежего. Сильно захотелось пить. Еще больше сжать в руках оружие. Ощутить холодную сталь стволов, спусковой крючок на последней фаланге указательного пальца, почувствовать крепь и надежность боевого средства.
От же! Какой я все-таки… тюфяк. Кругом полно оружия на любой вкус. Бери и защищайся.
Бери?! Ну да как же? Оружие чужое, не мое. Да еще и за решеткой. Не мое! А чье оно сейчас? Вот того толстяка, замешкавшегося с помповиком в руках, а потому подвергшего нас опасности? И где ты сейчас, шкура товарная? Отошел в мир иной?
Иной!
ИНЫЕ!
Кто это вообще такие? Откуда прибыли? Что за…
Взгляд упал на лежащие тела в дубленках и шубах. Я присмотрелся тщательнее, даже носком кроссовки подтолкнул один из трупов чужаков. Мертвее мертвого. Я и мертвецов-то видел только на панихиде по усопшим близким. Здесь такое же восковое лицо, синие уже губы, черные дыры ноздрей. Хотя нет! Вполне свежая физиономия. Кровь еще не отошла от лица, и губы вполне как у живого. Обыкновенный нос. Только не славянский. А мой город самый что ни на есть русский. Сердце, середина отечества. Город-герой, еще в старину видавший набеги татаро-монголов, нападки тевтонцев, слышавший барабаны и пушки Наполеона, пьяные возгласы махновцев и испытавший зверства фашистов… Стоп! Татаро-монголов? Фашистов?
Взгляд снова пробежался по мертвецам. А мозг уже анализировал и посылал импульсы дальше. Эти распластанные тела в лужах крови как раз и были теми кочевниками, что Мамай, или Батый, или еще какой хан Золотой Орды привел в Русь-матушку. Жечь, насиловать и вырезать. И фрицы потом повторяли их стратегию. А до них были и тевтонцы, и бандиты, и белые с красными. Словно из прошлого прибыли эти… эти попаданцы. Господи-и! Придет же в голову такое. Может, рассудок помутился или от избытка адреналина чудится?
Рука стала шарить по полу, залезла в жидкие пятна крови, но продолжила щупать линолеум. Будто жила отдельной жизнью от всего организма. Чего ты там ищешь, клюшка? О! Нашла. Нож погибшего рыбачка. Хороший нож. «Касатка». Маде ин Златоуст. Что-что, а в ножах я научился разбираться. Их, хороших, не так уж и много в стране сделано. «Касатка» не самый лучший клинок, не боевое оружие, но в любой ситуации сможет с лихвой вскрыть и банку тушенки, и нутро утки, и… черепушку врага тоже. Машинально вытер кровь с широкого лезвия о штанину, сморщился брезгливо. Можно было и о мех вот этого чудика вытереть. А не мараться. Хотя руки и кроссовки и так уже забрызганы красными каплями.
