— Ммм… — протянул Берни. Когда ему неловко, он начинает покусывать губу. — У вас… ммм… есть дети?
— Мы тянули, не заводили детей, ждали подходящего времени. — Уинклман ответил нечто в этом роде, точно я не расслышал, поскольку он закрывал руками лицо.
— Что ж, в таком случае…
Клиент отнял ладони от лица, из его глаз катились слезы словно из водопровода — меня всегда интересовал этот феномен. Человеческие слезы соленые. Я узнал об этом, когда Чарли расплакался, упав с велосипеда, и я облизал его лицо. Но вылизывать Уинклмана у меня желания не возникало.
— Собираетесь сказать, что могло быть хуже?
— Согласен, избитое выражение, от которого, если разобраться, мало пользы.
Уинклман смахнул слезы с глаз.
— Извините. Глупо вымещать досаду на том, кто принес дурные вести. — Он открыл чековую книжку. — Сколько я вам должен?
Берни посмотрел на часы.
— Сегодняшний день за целый считать не будем… — Ох, Берни, Берни! — Скажем, восемь сотен.
Уинклман протянул чек.
— А у вас самого дети есть?
— Мальчик.
Клиент порылся в кармане, извлек толстую книжечку билетов и отдал Берни.
— Возьмите. — У него на глазах вновь показались слезы, края нижних век подрагивали. — Детям нравится цирк.
Берни поднялся. Я кое-что заметил на полу, но не мог вспомнить название этой маленькой штучки, пока не подхватил пастью и не проглотил. Круассан — вот как это называлось. Не так вкусно, как колбаска с яйцом, которую я нашел за мусорным контейнером в «Норт-Вэлли-молл», но тоже вполне ничего, а я проголодался, пока мы торчали в засаде. Пожалуй, мог бы уговорить еще один круассан, а за ним еще.
— Чет, ты идешь?
Мы направились к двери, и когда были уже на пороге, я обернулся и заметил, что Уинклман стоит у мусорного бака. Он снял с пальца золотое кольцо и бросил в помойку. У Берни тоже есть кольцо, очень похожее на это, — он держит его в ящике стола в кабинете. У меня в голове стала созревать какая-то очень большая догадка, но так до конца и не оформилась.
Телефон зазвонил, когда Берни стал заводить машину. Аппарат был настроен так, чтобы голос шел из динамика.
— Берни? Это Эми. — Я знал Эми, она работала ветеринаром. Приятная женщина: крупная, дородная, с мягкими руками, но мне никогда не нравилось ездить к ветеринару. — Пришел ответ из лаборатории по поводу того бугорка.
Берни подался вперед.
2
Бугорка? Что еще за новости? Был у нас такой субъект Бугор Бугрелли, угонял грузовики из Южной Педройи, теперь дробит щебень под палящим солнцем. До сих пор помню, как вцепился ему в брючину — именно так мы завершаем расследование дел в нашем «Детективном агентстве Литтла». Но кроме него никаких других бугорков на ум не приходило. По улице вели на поводке одного из моих собратьев, и он поднял ногу на пожарный гидрант. Сам я на поводке почти не ходил — в последний раз меня привели на поводке в суд, где я являл собой улику А, в то время как уликой Б был «магнум» сорок четвертого калибра, который я выкопал из клумбы преступника. Мне тоже отчаянно захотелось оросить гидрант, пометив поверх метки собрата. Выпрыгнуть, что ли?
— И?.. — спросил Берни и положил ладонь мне на ошейник.
Голос Эми доносился из динамиков.
— И результат отрицательный.
Кровь отхлынула от лица Берни, и он в одно мгновение утратил свой великолепный вид — стал совсем страшным, как тот старикан, который иногда проезжает мимо нашего дома в инвалидном кресле.
— Боже, — пробормотал он. — Неужели отрицательный?
— Берни, это хорошая новость, — успокоила Эми. — Лучше не бывает. Отрицательный — это просто здорово.
— Неужели?
— Означает, что опухоль не злокачественная, — объяснила ветеринар. — Доброкачественное новообразование, которое может рассосаться и исчезнуть само, а если нет, его очень просто удалить.
Кровь снова прилила к лицу Берни, и оно сделалось ярко-красным — у меня не было на этот счет ни малейшего сомнения, и пусть сколько угодно говорят, что я не могу различать цвета. Он улыбнулся так широко, что глаза практически исчезли. Что, черт возьми, происходит?
— Спасибо, — произнес он. — Спасибо, спасибо, спасибо!
Эми рассмеялась и попрощалась. А Берни потрепал меня по голове, я бы сказал, весьма ощутимо.
— Хороший мальчик. Молодец!
Прекрасно, но что я такого сделал? Речь о том случае с Бугром Бугрелли или о чем-нибудь другом? Если о Бугрелли, то мы поймали его давно. Хотя, может, и недавно — как выражается, Берни, иногда время вытворяет удивительные штуки. Я не знал, и мне было все равно, но Берни разволновался, и его волнение передалось мне. В этот момент мы подъехали к знаку «Стоп» на перекрестке, и я оглянулся. Пожарный гидрант еще виднелся в глубине квартала. Кажется, я забыл упомянуть, что наш «порше» с откидывающимся верхом, а точнее — вовсе без верха. Следующее, что я запомнил, как задираю лапу на пожарный гидрант и добросовестно поливаю его сверху донизу, а затем снизу доверху. Послышался звук плещущей струи, как из фонтана. Мне нравятся фонтаны. Один из моих самых любимых — в вестибюле отеля «Ритц», шикарной гостинице в Бомонт-Хиллс, приятнейшей части Долины, где мы с Берни однажды вели расследование, хотя именно этот фонтан послужил поводом к неприятностям с администрацией, слишком запутанным, чтобы вдаваться в подробности. Из проезжающей машины на меня покосилась женщина — кажется, неодобрительно. Я ответил ей взглядом — не враждебным и недружеским, вежливым, как обычно смотрю, когда мой мозг витает где-то далеко.
Дом — это наше место на Мескит-роуд. Наша часть Долины не такая роскошная, как Бомонт-Хиллс, но кому бы захотелось отсюда уехать? Во-первых, за нашим домом расположен каньон, открытое пространство простирается все дальше и дальше. Прибавьте к этому ящериц, пекари и койотов, которых здесь от пуза. То есть это люди так выражаются. Моего пуза хватит на всех, только хватай зубами. Однажды я словил белку — скажите плохо! Сам удивился, когда мне в первый и единственный раз попалась эта маленькая мошенница.
Еще одна положительная сторона нашего места — мои миски на кухне. И еще Игги. Игги — мой приятель, живет по соседству с пожилой парой, мистером и миссис Парсонс. Не так давно они обзавелись электрической изгородью, и у Игги возникли проблемы. Он больше не выходит на улицу, только смотрит из окна, как и в этот раз, когда мы с Берни подъезжали на машине. Игги залаял и завилял хвостом. Я сделал то же самое. Он снова залаял и вильнул хвостом. Мы с Игги можем продолжать это до бесконечности, и я предвкушал наше любимое занятие, но тут Игги внезапно исчез из переднего окна. Через несколько мгновений он появился в боковом. Может, ему оттуда лучше меня видно или… Но что это? Теперь Игги держал в пасти какой-то предмет, скорее всего тапочку из спальни. Точно, тапочка. Мне ужасно захотелось ее отнять, но как это сделать? Никак. Поэтому, когда Берни сказал:
