Мне кажется, что окружающий мир разделен пополам: в одном существует детство, во втором – взрослая жизнь, а дети и взрослые живут будто в разных странах. В детстве смотришь на мир, как на чудо, и умеешь видеть необычное в самом обычном, понимаешь, о чем говорят кошки и собаки, можешь надежно спрятаться под одеялом от привидения, а под столом построить свой собственный домик. Только в детстве руками можно дотянуться до радуги и искренне верить в то, что научишься летать, а утро навсегда избавляет от кошмара ночи. Детство замечательно еще тем, что у него нет прошлого, оно живет в своем настоящем, прекрасном и чистом мире. В детстве мы свободны от реалий жизни, и только будучи детьми мы – настоящие. Детей называют ангелами. Почему? Наверное, потому что они не знают чувства ненависти и живут в мире любви, где обиды тают от улыбки мамы, а каждый день приносит новые открытия. Детство – непорочное, оно святое, и бесценно тем, что не знает, как трудно быть взрослым. Оно заканчивается тогда, когда воспоминания вызывают грусть и хочется в него вернуться, а игрушкой становится сама жизнь. С годами память отсеивает все лишнее из детских воспоминаний, оставляя только радужное, светлое – то, чего не коснулась проза жизни. Взрослые всегда хотят вернуться в мир красоты, сказки и фантазии. Я помню свое детство до мелочей. Время стерло некоторые эпизоды, оставив место для воспоминаний о самом светлом человеке моего детства – о моей мамочке…
Ранние воспоминания
Из раннего детства я хорошо помню свою детскую кроватку, стоящую в спальне мамы и папы. Она мне казалась такой уютной, теплой и удобной. Особенно запомнилась подушка, на которой были маленькие желтые солнышки. Я любила их рассматривать перед сном. Мама, укладывая меня спать, заботливо укрывала одеялом, подтыкала его со всех сторон, гладила меня по волосам и целовала на ночь.
– Спи, мое солнышко! – говорила она, и я помню, как приятно звучал ее ласковый голос, успокаивал меня и убаюкивал.
– Это солнышко? – Я показывала пальчиком на рисунок на подушке.
– Нет, ты солнышко, причем самое лучшее.
– Почему?
– Потому что ты – мое солнышко, – улыбалась мама.
Я клала «ручки под щечку», как учили в садике, и зажмуривала глаза. Иногда мне ночью становилось страшно, но я не кричала, не звала на помощь, а просто выползала из-под одеяла и, сделав несколько шагов, попадала прямо в теплые и надежные мамины объятья. Нырнув к маме под одеяло, я прижималась к ней, и все мои детские страхи мгновенно улетучивались. Я всегда делала это молча и тихо, боясь разбудить спящего рядом папу. Сколько я себя помню, он все время ругался и кричал, поэтому я боялась его всегда. Этот страх жил во мне чуть ли не с самого рождения.
Утром папа всегда кричал на маму, упрекал в том, что она долго возится, что завтрак невкусный, что чай холодный – и так без конца. Мама сама меня одевала, вела в садик, целовала и просила вести себя хорошо. Вечером она забирала меня домой. Мы с мамой по дороге покупали мороженое, ели его, мама была веселой, играла со мной, а потом мы приходили домой и становились тихими мышками, боясь гнева папы. Я забивалась в угол и там на коврике раскладывала свои куклы и играла, шепотом с ними разговаривая. Когда я немножко подросла, меня стали отпускать поиграть к соседской девочке Вале, которая была чуть старше меня. Нам разрешали играть у них в саду. Летом там было хорошо, и мы строили шалаш в кустах сирени, стаскивали туда своих кукол и могли играть целыми днями. А вот когда наступали холода, папа запрещал мне ходить к соседям. Я была ребенком тихим и послушным и быстро усвоила, что к Вале можно ходить, только когда папы нет дома. Иногда Валя приходила ко мне, но сразу же прибегала ее мама и почему-то забирала мою подружку домой. Я тогда сделала вывод: тетя Валя тоже боится моего папу.
Меня всегда купала в ванне мама. Она напускала воду, мы делали много пенки и бросали туда игрушки. Мама меня раздевала, сажала в ванну и была рядом со мной, при этом всегда запирала дверь. Я купала свои игрушки, бросала в маму пенку, и нам было очень весело.
– Ты зачем закрываешь дверь?! – иногда раздавался папин голос. Он стучал в дверь, и от его громкого, грозного голоса мы обе притихали.
– Я купаю ребенка, здесь тепло, а там – холодно, – отвечала мама.
– Мне не холодно, – говорила я. – Мне тепленько.
– Открой дверь! – гремел голос папы.
Мама приоткрывала дверь, и папа стоял у двери, наблюдая за мной. Но при нем я уже не шалила и начинала пенкой тщательно мыть руки и волосы.
– Иди приготовь ужин, я ее буду купать, – сказал однажды папа.
– Не надо, я сама, – не согласилась мама и начала намыливать мне голову шампунем.
– Я сказал – иди! – закричал папа так, что я вздрогнула, а потом замерла.
– Нет, – спокойно, но твердо произнесла мама, продолжая мыть мне голову.
