Его имя уже не Дикий Пес, а Первый Друг, и он будет нам другом во веки веков.
Редьярд КиплингКогда старшие братья и сестры разъехались по школам, нашей трехлетней дочери Беки стало одиноко на семейном ранчо. Ей не хватало товарищей по играм. Коровы и лошади были слишком велики, чтобы обниматься с ними, а сельскохозяйственные машины – слишком опасны для такого маленького ребенка. Мы обещали купить ей щенка, но пока этого не произошло, все новые «щенки понарошку» объявлялись чуть ли не каждый день.
Я как раз заканчивала мыть посуду после обеда, когда хлопнула экранная дверь и в дом влетела Беки, щечки которой раскраснелись от возбуждения.
– Мама! – закричала она. – Иди посмотри мою новую собачку! Я уже два раза поила ее водичкой. Ей так хочется пить!
Я вздохнула. Еще одна воображаемая собака Беки.
– Пожалуйста, пойдем, мама! – она тянула меня за джинсы, ее карие глаза смотрели умоляюще. – Песик плачет – и он не может ходить!
– Не может ходить?
А вот это что-то новенькое. Все ее предыдущие «собаки понарошку» были способны на удивительные трюки. Одна балансировала на мяче, стоя на носу. Другая прорыла нору сквозь всю землю и выпала на звезду с другой стороны. Третья танцевала на канате. И почему вдруг появилась собака, которая не умеет ходить?
– Хорошо, милая, – сказала я. К тому времени как я была готова следовать за ней, Беки уже исчезла в мескитовых зарослях. – Ты где? – позвала я.
– Я здесь, у дубовой колоды. Скорее, мама!
Я развела в стороны шипастые ветки и прикрыла глаза ладонью от ослепительного аризонского солнца. Леденящий холод сковал меня.
Она была там, сидела на корточках, закопавшись пальцами ног в песок, а на коленях у нее лежала – ошибиться было невозможно – голова волка! Над его головой возвышался массивный черный загривок. Остальная часть тела лежала, полностью скрытая, внутри полого ствола упавшего дуба.
– Беки, – во рту у меня пересохло. – Не двигайся.
Я подступила ближе. Бледно-желтые глаза сузились. Черные губы напряглись, обнажая двойной набор пятисантиметровых клыков. Вдруг волк задрожал. Его зубы щелкнули, и из глотки вырвался жалостный скулеж.
– Все хорошо, мальчик, – замурлыкала Беки. – Не бойся. Это моя мама, и она тоже тебя любит.
И тут случилось невероятное. Когда ее крохотные ручонки гладили огромную косматую голову, я услышала мягкое «хлоп, хлоп, хлоп», которое издавал хвост волка глубоко внутри ствола поваленного дерева.
«Что такое случилось с этим животным? – задумалась я. – Почему он не может встать?» Я не могла понять. Не осмеливалась и подойти ближе.
Бросила взгляд на пустую миску для воды. В мыслях мелькнуло воспоминание о том, как на прошлой неделе пять скунсов оторвали брезентовую заплату от прохудившейся трубы в лихорадочной попытке добраться до воды в последних муках бешенства. Конечно! Бешенство! Предупредительные знаки были развешаны по всему округу, и разве Беки не сказала мне: «Ему так хочется пить»?
Я должна была увести оттуда Беки.
– Милая, – в горле словно ком стоял. – Опусти его голову и подойди к маме. Мы пойдем за помощью.
Беки неохотно поднялась и поцеловала волка в нос, а потом медленно пошла ко мне, прямо в распростертые объятия. Печальные желтые глаза следили за ней. Потом волк уронил голову на песок.
Когда Беки оказалась в моих руках, в безопасности, я побежала к амбарам, где Брайан, один из наших пастухов, седлал лошадь, чтобы проведать телок на северном пастбище.
– Брайан! Иди сюда, быстро. Беки нашла волка в полой дубовой колоде возле оврага! Я думаю, у него бешенство!
– Буду там одним духом, – заверил он, а я поспешила обратно в дом, торопясь уложить Беки в кроватку на дневной сон. Я не хотела, чтобы она видела, как Брайан выходит из спального барака. Я знала, что в руках у него будет ружье.
– Но я хочу дать моей собачке водички! – упрямилась она. Я поцеловала ее и дала мягкие игрушки, чтобы она отвлеклась.
– Милая, теперь мама и Брайан о ней позаботятся, – сказала я.
Пару минут спустя я добежала до поваленного дуба. Брайан стоял возле него и смотрел на животное.
– Это мексиканский лобо, точно говорю, – сказал он, – и здоровенный какой!
Волк заскулил. И тут мы оба ощутили гангренозную вонь.
– Фу-у! Это не бешенство, – проговорил Брайан. – Но он наверняка очень серьезно ранен. Как думаете, не лучше ли мне избавить его от мучений?
Слово «да» уже готово было сорваться с моих губ, когда из кустов появилась Беки.
– Брайан поможет ему выздороветь, мама?
Она снова взгромоздила волчью голову себе на колени и зарылась лицом в грубый темный мех. На этот раз не я одна услышала мягкие удары хвоста лобо по стволу дерева.
Во второй половине дня мой муж Билл и наш ветеринар пришли осмотреть волка. Видя, какое доверие оказывает зверь нашему ребенку, док сказал мне:
– Думаю, вы позволите нам с Беки вместе позаботиться об этом парне.
Спустя пару минут, пока девочка и ветеринар утешали раненого зверя, игла для инъекций нашла свою цель. Желтые глаза закрылись.
– Теперь он спит, – проговорил ветеринар. – Помоги-ка мне, Билл.
Они вызволили массивное тело из полого ствола. Зверь был, должно быть, пяти футов в длину и весил больше сотни фунтов. Его бедро и лапа были изрешечены пулями. Док сделал все, что нужно, чтобы очистить рану, а потом ввел косматому пациенту дозу пенициллина. На следующий день снова приехал и вставил металлический штырь на место отсутствующей кости.
