Прошедшие полчаса, показавшиеся ей вечностью, Лайла сидела у окна и наблюдала за перелетавшими с ветки на ветку птицами. Оказавшейся в клетке, ей тоже хотелось так же легко улететь куда-нибудь. Наконец дверь открылась, и в комнату в сопровождении двух женщин вошел детектив. Лайла похолодела от страха.
— Мэм, — промолвил детектив, отпуская руку вошедшей с ним блондинки. — Скажите этим женщинам, кем приходился вам мужчина, в убийстве которого вы подозреваетесь?
Что? Но ведь ей еще не предъявляли никаких официальных обвинений… Быть может, это какая-то уловка? Стараясь держать себя в руках, она посмотрела на детектива.
— Я уже сказала вам, что не убивала своего мужа.
Блондинка с раскрасневшимися от плача глазами застонала.
— Что вы такое говорите? Нет! Вы лжете. Вы не можете быть женой Жана.
Лайла сразу же поняла, кто эти женщины, но не знала, как именно ей следует на это отреагировать. Ее охватило чувство стыда, хотя она сама ничего плохого не делала. Жан обвел ее вокруг пальца точно так же, как и всех остальных.
— Вы действительно выходили замуж за Жана Кювье? — спросила та, что была постарше, явно благородного происхождения. Она старалась сохранять спокойствие, но в ее зеленых глазах стояли слезы.
— Да, — ответила Лайла слегка дрогнувшим голосом.
— Но этого не может быть. Он был женат на мне. Это мой муж, — не унималась блондинка, и в ее голосе звучали боль и отчаяние.
Лайле очень хотелось сказать, что она может забрать себе Жана со всеми его потрохами. Лично ей никогда не хотелось иметь такого супруга.
— И мой, — тихо промолвила вторая, присаживаясь на ближайший стул. — Я Мариан Кювье. Обвенчалась с Жаном Кювье в соборе Святой Анны двенадцать лет тому назад.
Блондинка резко повернулась к ней.
— Нет, это невозможно. Мы венчались четыре года тому назад. Я ничего не понимаю. Он никогда бы так не поступил…
— А я стала его женой всего лишь год тому назад, — прошептала Лайла, болезненно сознавая, что всех их обманули и вскоре об этом начнут говорить на улицах.
— Невозможно… Жан любил меня. Но это… это же многоженство! — воскликнула блондинка.
— Да, это многоженство… И все мы были в браке с одним и тем же мужчиной, — ответила Мариан. Голос ее звучал глухо, и, похоже, она еще не совсем оправилась от потрясения.
— А теперь мы все вдовы Жана. Вдовы Кювье.
Лайла стояла в приемной офиса адвоката и чувствовала себя весьма неловко, поскольку за спиной у нее находилась еще одна жена Жана, Николь. От этой женщины так и веяло враждебностью и подозрительностью, и потому Лайле захотелось побыстрее вернуться в отель. Со времени смерти ее супруга уже прошла целая неделя.
Единственной причиной, по которой она пришла на официальное оглашение завещания, была надежда на то, что ей каким-то образом удастся вернуть свой дом в Батон-Руже и принадлежавший когда-то ее отцу бизнес. Но что до бизнеса, это было более чем сомнительно, поскольку пароходная компания Кювье давным-давно поглотила отцовскую фирму. Лайла мечтала, что ей перепадут хоть какие-то наличные от этой сделки.
Похоже, на этой неделе судьба была недостаточно к ней жестока. Когда она получила уведомление от адвоката Жана и прочитала его фамилию, то все это вновь показалось дурным сном…. Дрю Солье, мальчик, с которым она короткое время училась в одной школе… Хотя вряд ли он ее теперь вспомнит. Дети владельцев речных пароходов редко дружат с детьми юристов. А теперь Дрю, как и его отец, стал адвокатом. Бессовестным адвокатом Жана, разорившим ее отца.
Если бы Лайлу интересовали дела мужа, она бы лично познакомилась с адвокатом, но она старалась держаться подальше от всего, что было связано с Жаном. Особенно после смерти отца, когда стало ясно, что муж солгал и присвоил себе папину пароходную компанию. Лайла лишилась наследства и теперь стояла в приемной Дрю Солье, бесчестного адвоката своего супруга, будучи замешанной в громком скандале.
Хлопнула дверь, вновь возвращая ее к реальности. Вошли мистер Фурне, деловой партнер Жана, и Мариан Кювье.
— Я закрываю дверь на замок, Дрю, — крикнул он. — Прессе уже известно, что мы здесь.
О, господи, пресса… Напряжение вновь охватило Лайлу. Последнюю неделю она только и делала, что пряталась от газетчиков, практически не выходя из отеля и не отвечая на звонки в дверь.
— Быстро соображаешь, Луи, — ответил Дрю.
Высокий, черноволосый и довольно эффектный Дрю мало изменился с тех пор, как она видела его в последний раз. Конечно же, за это время он успел стать настоящим красавцем с искрящимися изумрудными глазами, прямым носом и волевым подбородком, придававшим Дрю вид серьезного адвоката. Но Лайла никак не могла забыть, что именно этот человек помог Жану разорить ее отца.
— Как поживаете, миссис Кювье? — спросил Дрю. Он пожал руку Мариан и обратил весь свой шарм на женщину, которая будет платить ему жалованье, единственную и законную жену Жана.
— Прекрасно, — холодно ответила женщина. Лайла встала напротив второй вдовы, Николь, надеясь, что Дрю не станет с ней разговаривать. Да и что она могла сказать человеку, помогавшему разорить отца, а теперь и ее саму? Абсолютно ничего, что можно позволить в приличном обществе.
Дрю что-то нашептывал законной миссис Кювье, но что именно — Лайла не могла разобрать. Вот он посмотрел в сторону Лайлы и Николь, и теперь она знала наверняка, что он говорит именно о ней.
— Нет, — быстро ответила Мариан. — Давайте мы все выслушаем завещание Жана.
— Хорошо, как вам будет угодно, — ответил Дрю и повернулся к остальным женщинам.
— Леди, в моем кабинете вас ждут чай и освежающие напитки… Пожалуйста, проходите и сразу же приступим к делу.
Первой вошла Мариан, за ней Николь, а потом и Лайла оказалась в комнате, отделанной темными панелями, две стены которой занимали книжные полки.
Лайла вошла, опустив глаза, в надежде, что Дрю ее не узнает. Ей просто хотелось вернуть собственный дом. Она мечтала вернуться в город, который французы назвали в честь красного деревянного тотема с изображением головы медведя и рыбы, служившего пограничным столбом между двумя племенами индейцев. Батон-Руж навсегда остался в ее сердце.
Николь повернула голову в сторону Мариан.
— Миссис Кювье.
Мариан кивнула в ответ. Лайла стояла, гордо подняв голову, и смотрела куда-то вдаль, но при этом чувствовала, что Мариан за ней внимательно наблюдает. Ей необходимо было что-то сказать этой леди, объяснить ей, что у нее не было намерения причинить боль ни ей, ни ее детям. По правде говоря, Лайла еще больше стала ненавидеть Жана за то, что он умудрился поставить их всех в столь ужасное положение.
— Миссис Кювье, — Лайла запнулась, не договорив.
— Думаю, что будет проще, если, отбросив формальности, мы станем называть друг друга по имени, — промолвила Мариан.
