— Я полагаю… — сказала она, хмурясь, забыв, как ненавидит Макса ди Анджели, думая только о том, как странно, что он как будто понимает все это. Глядя на него, она подумала, что он уловил ее сомнения, и тогда ей придется распрощаться со всем этим. Она вспомнила Кэсси, и ей стало грустно. Неважно, что она думает о ее отце, она могла бы полюбить этого ребенка. Он продолжал изучать ее, задумчиво и не выражая никаких эмоций; тем не менее, Линнет почувствовала его неудовлетворенность.
— Вы очень молоды, — сказал он пренебрежительно, — кроме того, боюсь, что вы плохо знаете итальянский, а на этом языке говорят в моем доме, что неудивительно.
Линнет почувствовала нарастающее раздражение, и внезапно ее перестало волновать, одобряет ее этот человек или нет. Он, видимо, не намерен предлагать ей работу, она уйдет отсюда и никогда его больше не увидит.
— Очень скоро мне исполнится двадцать два, и тут уж я ничего не могу исправить, даже если бы и хотела, — сказала она колко. — Я понимаю немного по-итальянски — большая часть оперных либретто написана на этом языке — и у меня займет немного времени, чтобы научиться говорить на нем. Тем не менее, я вижу, что не подхожу вам, поэтому я не хочу отнимать у вас время, да и у себя тоже!
При последних словах она встала. Но она не успела сделать и шага, как он оказался рядом и легко дотронулся до ее руки, его пальцы лишь коснулись ее кожи.
Она не почувствовала ни ужаса, ни отвращения, но прежде чем она смогла осознать, почему его прикосновение ей не неприятно, он убрал руку.
— Сядьте, мисс Хэлси. Пожалуйста, — сказал он спокойно. Она постояла еще с полминуты, молча сопротивляясь. Он не двигался, просто указывал ей на стул, и Линнет сдалась. Она села, ею овладело чувство обреченности.
— Вот так лучше, — ободряюще сказал он. — Мы, итальянцы, ценим темперамент, но, пожалуйста, не пытайтесь переиграть нас в нашей же игре.
Уголки его губ слегка тронула улыбка, и Линнет должна была признать, что он очень привлекателен, — это так, и нет смысла отрицать этот факт. Он обладал очарованием, которое использовал как оружие, и она начинала понимать, почему женщины легко становятся жертвами этого очарования, хорошо, что она была предупреждена.
— Я умею только играть с детьми, синьор, — сказала она.
— Я видел это, помнится, — ответил он, и Линнет снова покраснела так, что ее лицо стало напоминать пион.
— В вашу пользу, мисс Хэлси, говорит то, что Косима приняла вас. Так что вы — хозяйка положения.
Линнет чуть не подскочила на стуле. Она не ожидала этого; даже когда он попросил ее остаться, она решила, что он хочет всего лишь прочитать ей еще одну лекцию, и сейчас перед ней стояла дилемма. Хотела ли она остаться, или нет? Ему, видимо, и в голову не приходило, что она может отвергнуть его предложение: она предполагала, что он не привык к возражениям. Он был Макс ди Анджели, любимец европейского высшего общества, ему были рады в полудюжине столиц, в любом имении.
— У-условия, — невнятно пролепетала она, все еще не зная, как ей себя вести.
— Для начала, — сказал он, — я бы хотел, чтобы вы остались на короткий испытательный срок — скажем, на две недели — чтобы посмотреть, как вы будете ладить со всеми и с Косимой. Если я буду удовлетворен, я предложу вам принять на себя обязательства на шесть месяцев.
Линнет открыла рот.
— Вы имеете в виду, что я должна буду подписать контракт? — спросила она.
— Конечно. — Он смотрел на нее тяжелым упорным взглядом. — Когда Косиме исполнится шесть лет, она начнет обучаться в школе, где преподавание ведется на английском языке. Для нее это будет лучше, если она будет говорить по-английски дома. Я хочу, чтобы эта обязанность выполнялась одним и тем же человеком. Косиме нужно что-то постоянное, особенно теперь. Я не хочу, чтобы она переживала из-за перемен.
Линнет облизала губы.
— А в этом шестимесячном контракте будут оговорены также и ваши обязательства?
Он рассмеялся.
— Естественно, нет. Если вы перестанете устраивать меня по каким-либо причинам, я оставляю за собой право уволить вас.
— Это немного нечестно, — заметила она.
— Может быть, — невозмутимо согласился он. — Но так должно быть. Как бы там ни было, я не настаиваю на том, чтобы вы приняли решение немедленно.
Он взглянул на богато украшенные, с позолоченными херувимами часы так, как будто его мысли были уже не здесь.
— У меня на сегодня назначена еще одна встреча. К вечеру вы должны принять решение. Это не был вопрос. Это было требование. По сути, вся встреча была пронизана его высокомерием и диктатом. Все права будут на его стороне, а на ее — никаких. Он может оказаться чрезмерно требовательным и капризным хозяином, а у нее не будет даже прав уйти отсюда!
Может быть, именно поэтому жизнь Джоанны превратилась в сплошные страдания? Может быть, его жена была не более чем пленницей, обязанной подчиняться всем его требованиям и не имевшей права возражать?
Линнет вздрогнула. Нет сомнений, что не стоит иметь никаких дел с Максом ди Анджели.
— Мне не нужно так долго думать, — быстро сказала она.
— И тем не менее, вам стоит подумать, — спокойно возразил он. — Ничего не делайте в спешке или под воздействием эмоций, это стоит запомнить, мисс Хэлси.
Она подняла голову и уставилась на него, не в состоянии скрыть своего изумления. Что он хочет этим сказать? Какие чувства он успел разглядеть в ней во время этой короткой беседы?
Он рассмеялся, наблюдая ее замешательство.
— Совсем не обязательно, чтобы я вам понравился, — заметил он, и это привело ее в смущение.
— Как я уже говорила, я не знаю вас, — пробормотала она. В ответ опять раздался мягкий смех.
— А вы и не должны, разве не так? — подытожил он. И затем, совсем неожиданно, добавил:
— Рядом с вашим отелем есть место, которое называется «Бар Гарри». Туда любил заходить Эрнест Хэмингуэй, когда жил здесь, если вас, конечно, интересуют литературные ассоциации. Ждите меня там в восемь вечера.
Еще один взгляд на часы:
— А теперь мне нужно идти. Джанни вызовет вам водное такси.
Не говоря больше ни слова, он пошел в направлении патио, того самого внутреннего дворика, где она прыгала с Кэсси. Линнет стояла молча, оскорбленная и в то же время озадаченная. Прежде чем выйти через стеклянные двери, он обернулся и бросил через плечо: «Чао!», — а затем вышел, исчезнув за папоротниками и кустарниками.
Возвращаясь в отель, Линнет уже не обращала никакого внимания на великолепие Венеции. Она сидела в такси, слепо уставившись вперед, все ее мысли и чувства были заняты палаццо «Кафаворита»… а больше всего ее владельцем.
«Я ненавижу этого человека! — заявила тогда Джоанна, скорчившись, как будто прося защиты, на подоконнике библиотеки в Верн-Холле, ее доме в глубине Суссекса. — Я, должно быть, была безумна, когда выходила за него замуж, продолжала она уже безразлично, зажигая сигарету от окурка предыдущей. — Он никогда не любил меня. Я вообще сомневаюсь, что он когда-нибудь любил какую-нибудь женщину. Он не способен на любовь!»
