— Ты которая из двух? — спросил Джефф девочку.
— Я — Лиззи, — ответила она и, оглянувшись на дверь коттеджа, тихо спросила: — Он... мертвый?
— Да нет, выживет, — равнодушно ответил Джефф. — Давай, пошли, мать будет беспокоиться. — Что же ты все-таки тут делала, а?
Лиззи промолчала, но зашагала чуть быстрее. Джефф снова повторил вопрос:
— Что ты тут делала?
— Она меня послала...
— Она послала? Зачем?
— Отнести... отнести ему пирог.
— А почему она не могла послать тебя днем? Или твою старшую сестру?
— Мидж сбежала в прошлом месяце...
— О... — только и сказал Джефф после долгой паузы. — А раньше мать посылала с пирогом Мидж?
— Да, — тихо ответила Лиззи.
— И часто Мидж ходила в коттедж?
— Она убиралась там вечером, когда приходила с работы из магазина Бексли.
— А почему она сбежала?
— Из-за него. Ей не нравилось, когда с ней занимаются всякими глупостями.
— О боже! — громко вздохнул Джефф.
Он хорошо знал Минни Гиллеспи, урожденную Кольер. Сучкой она была, это точно, но чтобы до такой степени!.. Замуж она вышла в семнадцать и выпивать начала со своим первым мужем, хотя Джефф считал, что такие, как она, могут пьянствовать и без всякого мужа. То, что она вытворяла сама, — в конце концов, ее личные проблемы, но торговать своими падчерицами — это, как говорят здесь, совсем другая уха.
— Ты часто здесь бывала?
— Сегодня первый раз...
— Ты не думала, что он начнет... ну, это... приставать к тебе?
— Нет. — Ее голос дрожал. — Нет!
— А твоя сестра не говорила, что она делала, когда... ну... носила пирог в коттедж?
— Нет, она не рассказывала, только говорила, что ей не нравится, когда ее заставляют делать всякие глупости. Я думала, что это про работу — ну, что он придирается, и все такое... Он ей платил пять шиллингов.
— Пять шиллингов?! О Господи...
Что-то в голосе Джеффа заставило Лиззи сказать оправдывающимся тоном:
— Она хорошо прибиралась! Она умела делать все по дому...
«Да уж», — подумал Джефф, а вслух спросил:
— Сколько тебе лет?
— Четырнадцать.
— Школу закончила?
— Да, только что.
— И что собираешься делать?
— Она говорит, что надо ехать в Гейтсхед, к ее сестре. Там есть фабрика, и можно получать пятнадцать шиллингов в неделю...
— А ты хочешь туда ехать?
— О нет! Там еще хуже, чем тут, — кругом такая грязь, и она сама... ужас какой-то, ее сестра то есть. А здесь работы нету — как Мидж сбежала, так миссис Бексли взяла кого-то в магазин. Мать говорит, что половину я буду отдавать ей, потому что мой отец сбежал, и Мидж тоже, а я ей должна помогать с малышней. Другую половину нужно будет отдавать ее сестре...
Они прошли вдоль берега реки и уже выбрались на главную дорогу, когда Джефф остановился и сказал девочке:
— Не бойся, теперь все будет в порядке.
Она подняла голову, но не смогла рассмотреть его лицо, скрытое между поднятым воротником и надвинутым козырьком кепки.
— А ты вообще сам-то кто? — спросила она.
— Я рыцарь в доспехах, слышала про такого? Только под плащом не видно.
— Ты здесь живешь?
— Да, живу я здесь, и в это время я обычно прогуливаюсь верхом, только сегодня моя лошадь натерла ногу.
— Ты шутишь, — вздохнула девочка.
— Шучу, — ответил Джефф и, помолчав, спросил: — Как ты думаешь, дадут тебе ремня, когда вернешься?
По ее лицу пробежала тень, и девочка грустно вздохнула.
— Может быть. Но я ей сказала: если еще раз тронешь меня, я сбегу, как Мидж. Только, — она снова вздохнула, — я не смогу, мне просто некуда бежать.
— А Мидж? Она куда сбежала?
— В Ньюкасл, у нее там друзья. Она мне про них не рассказывала, но обещала написать. А если она что обещала, то сделает, она такая. Она мне давно говорила, что сбежит, ну и вот...
— А у тебя есть друзья?
— Да, здесь в округе, только к ним... в общем, они не такие, чтобы она меня там не достала.
— Значит, поедешь в Гейтсхед, на фабрику?
— Да, придется.
— А когда?
— Не знаю точно. Она ждет известия от сестры, когда будет место.
— Тогда я еще увижу тебя здесь?
— А как я узнаю, что это ты?
— Ну, это просто. Главное, что я тебя узнаю. А со мной рядом будет лошадь, которая немного хромает.
— Смешной ты...
— Это точно. Ну, беги домой, ладно?
— Пока!
— Пока!
Джефф медленно повернулся и пошел по на-правлению к дому. Примерно через полмили он увидел, что кто-то выходит из телефонной будки, светя себе фонариком, и идет навстречу. Не доходя нескольких шагов, человек осветил лицо Джеффа, и вдруг хорошо знакомый голос проговорил:
— Что, Джефф, прогуливаешься?
Джефф помолчал секунду, а потом вежливо улыбнулся.
— Да, можно сказать так, мистер Хонисетт. Как и вы, я решил немного пройтись.
— Странные вещи случаются иногда на прогулке, Джефф. Догадайся, куда я сейчас звонил?
— Не имею ни малейшего понятия, мистер Хонисетт.
— Я тут обнаружил этого... ну, который на выходные приезжает в коттедж, здорово помятого! Вроде челюсть сломана, да и ползти ему трудновато. Я решил доктору позвонить, так оно лучше, наверное, а? Кто-то ему крепко врезал, я имею в виду челюсть. Что скажешь, Джефф?
— Я сказал бы то же самое, мистер Хонисетт. Трудно сломать себе челюсть, если только не наткнешься на что-то очень крепкое.
— Что верно, то верно. Я вот думаю: на что он наткнулся своей челюстью?
— Не могу догадаться, мистер Хонисетт. Гуляешь себе, и вдруг... Я лично просто так никогда не дерусь, я человек мирный.
В ночном воздухе раздался хриплый смех, переходящий в кашель:
— Если я не ошибаюсь, то ты, Джефф, был не шибко мирным в молодые годы, а? Да ты и сейчас не очень старый, ха-ха! Я тут слышал, что ты уже сержант и скоро поедешь служить куда-то далеко. Верно говорят?
— Верно, мистер Хонисетт, верно.
— Ну ладно. Пойду посмотрю, как там этот бедняга. Наверное, его в больницу повезут — нижние зубы у него чуть ли не в нос воткнулись. Счастливо тебе, Джефф!
— До свидания, мистер Хонисетт!
