Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
"Чтоб тебя Ординатор по дороге пришиб!" – подумала Надя и еще раз вежливо повторила:
– Извините меня, пожалуйста.
* * *
Этой ночью Надя спала отвратительно. Стоило закрыть глаза, как на нее начинал наступать темный коридор с каталожными шкафчиками, и поцелуйная лестница с ледяными ступенями, и черная, страшная тень Ординатора. И некому было ее разбудить, обнять, развеять кошмар… Ах, если бы она была не одна! Не одна не только сейчас. И еще хорошо бы, если б она жила не сегодня – не в этой, современной, суматошной и несправедливой жизни. Спускалась бы она по той же поцелуйной лестнице в пышном шелковом платье, и случайно наступила бы на оборку, и скользнула башмачком с узкой ступеньки… А рядом – ОН. Дворянин. Опора. Защитник.
Всегда поддержит, подхватит, может быть, поцелует…
Надя в полусне била ладонью по кровати, все пыталась достать его: вдруг он где-то рядом, совсем близко к ней – верный, сильный, уверенный в себе человек, и он прижмет ее крепко-крепко, и утешит, и прошепчет на ушко ласковые слова…
Но Надя просыпалась и понимала, что она – снова в одиночестве разметалась на постели, и за окном – только ночь, и пурга, и равнодушный, колючий снег.
Уставшая от кошмаров, Надя включила ночник, повалялась, послушала завывания ветра. "Почему, когда снег, так есть хочется? Нет, ночью кушать нельзя.
Вредно".
Живот возмущенно заурчал. Надя вздохнула и прошлепала на кухню. Что она, даже чаю не может себе позволить?
Холодильник сиял чистыми полками: зарплата только послезавтра. "Была б я разумной – купила бы на последний стольник курицу. И бульончик был бы, и мясо – в сухарях можно обжарить. Калорий немного, и для желудка полезно". Но курицы, увы, в холодильнике не имелось. Вместо нее Надя накупила конфет и сушек.
Верный, конечно, гастрит, да и килограммы лишние – зато вкусно.
Ее единственный верный рыцарь – такса Родион – приплелся на скрип паркетных досок. Умильно крутил хвостом, преданно взглядывал в глаза.
– Лицемер ты, – вздохнула Надя, швыряя ему конфету.
Она заварила себе зеленого чаю – маленький реверанс здоровому образу жизни. Взяла четыре сушки и две конфеты "Мишки на Севере". Остатки лакомств остервенело засунула на самую дальнюю полку, чтоб больше соблазна не было. Хрустнула сушкой. Задумалась. Мысли текли вразброд, иногда сталкивались, натыкаясь друг на дружку. "Интересно, про Ординатора – это все-таки правда? Или – показалось? Когда вьюга – чего только не примерещится… А сушки хорошие, свежие, и маку на них много… И что я все мечтаю о длинных платьях да о позапрошлом веке? Совсем, что ли, дура, клуша библиотечная?! Неужели кому-то это сейчас нужно?!"
И память услужливо подкинула: ее недавний знакомый Вадим, молодой доцент. Глаза грустные, лицо умное, и галстук дорогой. Надя припомнила, как пили они кофе с восхитительными пирожными и он говорил:
"Вам, Надежда, следовало бы родиться не сейчас. Представляете: девятнадцатый век, усадьба, все неспешно, величаво, красиво… "Над всем, что она делала, говорила, над каждым ее движением носилась тонкая, легкая прелесть, во всем сказывалась своеобразная, играющая сила…" Это, несомненно, о вас…"
Надя даже вздрогнула, когда Вадим слово в слово, без запинки, процитировал милую ее сердцу "Первую любовь".
– Вы любите Тургенева? – строго спросила она.
– Люблю. Я не гонюсь за модой, – ответил Вадим, остро впиваясь в нее своим грустным взглядом.
Ну и что, где теперь этот Вадим? Исчез и даже телефона не оставил. "Я тебе позвоню!" – сказал. Какие дурацкие, пошлые, лживые слова!
Родион привалился к Надиной ноге: мокрый нос греет, он у него мерзнет.
"Нет, с мужиками мне не везет. Интересно, может, это болезнь такая? Хроническое безмужчинство. Может, у меня запросы слишком завышенные? Сходить, что ли в кино… Ну, скажем, с Сашкой, дружком Димы Полуянова? Сашка-то давно звал… Ну схожу. Ну, кофе с ним выпью. А дальше-то что?"
Надя, не видя, смотрела в зимнее ледяное окошко и понимала: Сашка – не то. Не нравится ей Сашка, и не нужен он ей. Он – скучный. Обычный, рядовой.
"Можно подумать, ты сама – не рядовая", – передернула плечами Надя.
Нет, она – не рядовая, она не хочет быть рядовой!
Вон, когда вместе с Димкой Полуяновым расследование вели, она даже быстрей его соображала! Только разве кто это оценил?
Эх, Димка, Димка… Журналист, красавец, циник…
Столько пережили вместе, стояли друг за друга насмерть. Когда припекало, ни на шаг от нее не отходил.
И Наденькой называл, и лапочкой, и умницей. А как только общие приключения кончились – все, прощай, библиотечная девушка. Когда жизнью рисковать – так вместе, а уж плоды славы он и сам пожнет, справится.
Имя себе сделал на их расследовании, газета специальный выпуск напечатала – огромная статья, фото автора и подпись: "Наш герой Дмитрий Полуянов". А она, Надя, – как бабка из сказки, возле разбитого корыта осталась.
На душе стало совсем погано. Вьюга, ночь, половина четвертого утра. А завтра ей – в первую смену, к девяти.
И к чаю – одни дурацкие сушки остались.
Надя подхватила Родю под мышки и отнесла его на постель. Ну и пусть негигиенично. Зато – не так одиноко.
За сто восемьдесят лет до описываемых событий
Писано по-французски.
…Счастие мое представлялось мне бесконечным; я не вспоминала о прошлом; не мечтала о будущем – я жила лишь сегодняшней минутой. Я наслаждалась огненными взорами, что он любовно бросал на меня; звуком речей его – из коих я не слышала половины, однако же умела чудесным образом впопад делать свои замечания; его тайными пожатиями моей руки, на которые я порой бесстыдно позволяла себе отвечать… Будущность наша рисовалась мне в счастливом тумане. Он просил моей руки. Он был богат, знатен и красив – этого оказалось довольно для моей тетушки. Я не могла поверить в свое счастие и разрыдалась у нее на руках, как дитя, когда тетенька вошла ко мне в комнаты с сим известием. Конечно же, я не могла отказать ему. Свадьба была назначена сразу на Красную горку, здесь, в Первопрестольной, в храме Большого Вознесения у Никитских ворот.
Все время, предшествующее венчанию, я была, как мотылек. Я жила одним лишь днем. Я трепетала в предвкушении его объятий и грозных тайн брачного венца, но таинства семейной жизни представлялись мне словно покрыты розовой вуалью. О! Теперь-то я знаю, что за этой вуалью сокрыты невидимые миру тернии, которые способны жестоко язвить тело и душу!
Однако буду последовательна в описании роковых событий. Однажды, во время одного из его визитов, он сделал мне вопрос, коего я втайне ожидала и страшилась все это время – но который все равно прозвучал для меня словно раскат грома. Взор мой затуманился, грудь стала вздыматься чаще. Увидев мое состояние, он схватил меня за руку. «Я расстроил вас! Простите!» – воскликнул он. «О да… – проговорила я холодеющим языком. – Память о бедной матушке еще так свежа, еще причиняет мне столько боли…» Однако вовсе не одно только воспоминание о покойнице стало причиной моего состояния. Не ведая о сем, он продолжал настаивать:
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 88
