– Чертов снег, – пробормотала она, и ее голос прозвучал странно в глухом лесу, напротив стены гор, показавшихся впереди. – Конечно, это должно быть где-то здесь.
Она оглядела скалу необычной формы в поисках признаков того, что здесь прошла маленькая группа Кухулина. Бригид думала, что воин отметит тропу, хотя вряд ли он мог навалить такую кучу красных камней, в точности походившую на открытый рот великана с высунутым языком и щербатым ртом. Топот копыт кентаврийки зазвучал глухо, когда она ступила по влажной земле, приближаясь к зияющему туннелю.
Внезапно воздух наполнился шумом бьющихся тяжелых крыльев. Мимо пронеслась черная птица и опустилась на скалу, похожую на язык.
Бригид резко остановилась, сжала зубы. Ворон поднял голову и каркнул. Охотница нахмурилась.
– Прочь, проклятая птица! – крикнула она и махнула руками, чтобы прогнать его.
Ворон невозмутимо уставился на нее холодными черными глазами, неторопливо, отчетливо трижды ударил клювом по скале, расправил крылья и мгновенно взлетел. Он скользнул над самой головой Бригид и почти коснулся ее волос, так что она едва не пригнулась. Охотница нахмурилась и приблизилась к скале. Когти птицы процарапали снег. Под ним виднелись красноватые камни – ржавые линии на зимнем холсте. Она потянулась, расчистила снег и нисколько не удивилась, когда увидела след Кухулина, ведущий прямо в туннель.
Бригид тряхнула головой.
– Мне не нужна твоя помощь, мама. – Ее голос гулко и страшно отразился от стен туннеля. – Ты всегда требуешь за нее слишком дорогую цену.
Ветер донес до охотницы карканье ворона. В этом ветре она внезапно ощутила волшебное тепло, а вместе с ним – ароматы и звуки, прилетевшие с равнины Кентавров. Бригид закрыла глаза от охватившей ее тоски. Зелень полей была не просто цветным пятном. Сквозь нее проносился теплый ветер, вбирая в себя ее запах и вид. На равнину Кентавров пришла весна. Там все было совсем не похоже на холодный белый мир гор. Травы стояли уже по колено, среди них красовались голубые, белые и сиреневые полевые цветы. Охотница сделала глубокий вдох и почувствовала, как пахнет домом.
– Стой! – Она резко открыла глаза. – Это обман, мама. Свобода – единственное, чего мне не может предложить равнина Кентавров!
Зов ворона окончательно смолк, забрав с собой теплый ветер, пахнущий домом. Бригид задрожала. Не стоило удивляться тому, что мать послала ей духа-проводника. Предчувствие, которое она ощущала весь день, было вызвано чем-то большим, нежели ее приближение к проходу в горах. Бригид надо было почувствовать в этом руку матери.
«Нет! – исправилась Бригид. – Я ее лишь почувствовала, а надо было узнать. Я сделала выбор, стала охотницей клана Маккаллан, дала клятву верности и не жалею о своем решении».
Охотница расправила плечи и пошла в туннель, физически и мысленно избавляясь от остатков ощущения материнского присутствия. Она вдруг обрадовалась тому, что проход достаточно заснежен. Хорошо, что ей потребуется вся ее концентрация и большая часть недюжинной физической силы, чтобы пробраться через него. Бригид не хотелось думать ни о матери, ни о знакомой красоте родины, которую она решила покинуть навсегда.
День был в самом начале. Лохлан сказал, что надо до темноты уничтожить все явные следы, которые могли бы ее выдать. Если все пройдет хорошо, завтра она найдет лагерь фоморианцев и Кухулина. Кентаврийка сосредоточилась на следах и двинулась дальше, стараясь ступать осторожно и не угодить копытом в щель, скрытую под снегом. Она не думала о матери и о той жизни, от которой отвернулась, не обращала внимания на чувство вины и одиночества, омрачавшее любое решение. Бригид была уверена в том, что сделала правильный выбор, но это не значило, что путь ее будет легким.
Она пробиралась по узкому, извилистому туннелю, мрачно улыбаясь. Этот вот вполне реальный путь, по которому шла охотница, очень скоро оказался почти таким же трудным, как и жизнь, выбранная ею.
Бригид была расстроена беспорядком, охватившим душу, и внешними проблемами. Она заметила глаза, наблюдающие за ней из пещеры, но это промелькнуло в ее подсознании всего лишь как краткое чувство неудобства. Кентаврийка приняла его за остатки раздражения от вмешательства духа-шпиона, посланного матерью.
В темноте она чувствовала себя свободно. Глаза Бригид вспыхнули огоньком цвета запекшейся крови. Охотница продолжала наблюдать и ждать.
2
Проклятый ветер никак не стихал. Кухулин подумал, что именно его он больше всего ненавидит в Пустоши. Воин мог переносить холод, хотя и с трудом. Он даже находил необычной и интересной эту землю, открытую всем ветрам и устеленную необычно низкими растениями. Но его постоянно раздражал этот проклятый Богиней ветер. Он выл не переставая, делал обнаженную кожу влажной и грубой. Ку задрожал и натянул на голову капюшон плаща с меховой подкладкой. Наверное, пора возвращаться в лагерь. Вечер приближался быстро. Брат предводительницы клана Маккаллан провел в Пустоши меньше двух полнолуний, но уже понял, что находиться на открытом месте после заката, даже совсем недолго, очень опасно.
Кухулин остановился, присел на корточки и осмотрел глубокие отпечатки острых копыт, оставленные на снегу. Следы были свежими. Порывы ветра не успели их замести. Снежные бараны не могли далеко уйти.
Молоденькая волчица приглушенно заскулила и прижала замерзшую мордочку к его боку. Кухулин рассеяно потрепал ее по загривку.
– Фанд, тебе тоже холодно и голодно?
Зверушка снова тихонько взвизгнула и ткнулась влажным носом ему в подбородок. Кухулин резко встал и туго завязал плащ.
– Тем более надо наконец-то найти баранов. Идем, Они где-то недалеко. Давай уже доделаем наше дело.
Волчица перестала скулить и побежала рядом. Она не выросла и до половины нормального размера, но была полностью предана своему приемному родителю и следовала за ним, куда бы он ни отправился.
Кухулин пошел быстрее. Он представлял себе счастливые крики детей, которые раздадутся, когда он принесет в лагерь добычу. На самый краткий миг мысли воина смягчились. Дети, конечно, стали для него неожиданностью, хотя он и знал об их существовании. Более того, именно из-за них Ку пришел сюда. Он отправился в Пустошь и должен был привести детей – новых фоморианцев, как им нравилось себя называть, – в Партолону, на родину их давно умерших матерей из племени людей. Но мысли об этом и реальные действия так же отличались друг от друга, как суровая Пустошь и зеленая, цветущая Партолона.
Новые фоморианцы, весьма скромные и бесхитростные, удивляли его каждый день. Когда Кухулин представлял себе встречу с ними, его воинский разум воображал их варварами, которые вполне могли оказаться опасными. То, что Лохлан был цивилизованным, не играло никакой роли. Да, он представлялся весьма непохожим на них. Эпона даже предназначила его в супруги сестре Кухулина. Конечно, муж Эльфейм отличался от своих соплеменников, но ее младший брат слишком хорошо знал, что потомки фоморианцев могли быть очень свирепыми.
